bdsmion

Как все у обоих продумано, просчитано, разложено по полочкам...Не представляю, чтобы эти люди делали что-то спонтанно, на эмоциях..Даже не знаю, какое у них там продолжение..Впрочем, наверное надо прочитать весь текст, чтобы понять....

Почитала по ссылке на прозе.хорошее начало.понравилось и буду ждать продолжения)

Глава 44. Иная Любовь

10 декабря 2015 года

Малибу, Калифорния, США

23:15

Я успокоился. Реально успокоился. И дело было не только в том, что мне до смерти (ну, или почти до смерти) надоел «круговорот женщин в природе». Хотя и в этом, конечно же, тоже. Такая экзотика, все-таки, не по мне. Нет, было у меня один раз в жизни семь дней подряд семь свиданий с семью разными женщинами, но это было сразу после первого развода. Так что простительно. Тем более, что переспал я тогда не со всеми семью, а всего лишь с тремя.

Просто мне до смерти надоело «одиночество вдвоем». Все эти непробиваемые стены, дороги с односторонним движением и все такое прочее. Включая, в далеко не последнюю очередь, ощущение временности любых отношений. Даже скрепленных свидетельством о браке. Даже церковным.

С Эмили у меня было совсем другое ощущение. Что это все-таки навсегда. Наконец-то. С третьей попытки. Я никогда всерьез не верил, что «Бог троицу любит», но очень надеялся, что на этот раз будет именно так. Что мы и till death do us part, и в Вечность пойдем вместе. Взявшись за руки.

К сожалению, у меня было и другое ощущение. Что навсегда не только это. В смысле, не только Эмили. Но и Козетта, Мюзетта, Жоржетта… то есть, Джоан, Магда, Эшли… и все прочие сестры Элеоноры с Кристинами. С точки зрения логики и здравого смысла, чушь конечно, кромешная, но, увы, такие ощущения меня до сих пор не подводили ни разу. И я очень серьезно опасался, что не подведут и на этот раз. Со всеми, как говорится, вытекающими. Причем широким потоком вытекающими. Очень широким.

Собственно, я и согласился принять предложение Эмили о БДСМ-лайфстайл в первую очередь потому, что надеялся, что мы, таким образом, как бы «замкнемся» друг на друга, создадим непроницаемый для других «кокон», в котором будут только она и я. А все остальные… Козетты и прочие Генриетты останутся вовне. За его пределами. И не будут более нас беспокоить. Мечты, мечты…

Ни малейшего беспокойства по поводу возможных негативных последствий наших БДСМ-сессий – что физических, что психологических, я не испытывал. Наоборот, я был уверен, что последствия будут исключительно благоприятными и там, и там. Потому что регулярные физические воздействия только ускорят превращение Эмили в полноценного людена и запустят механизм регенерации клеток в её теле. Что резко замедлит, а то и вовсе остановит, процесс её старения.

Что же касается психологии, то тут тоже ожидались сплошные плюсы. Каждое мгновение ее страданий наполнит её душу Любовью. И, следовательно, Благодатью. Абсолютно необходимой и для счастья в этой жизни, и для спасения после неё. А я… а я буду любить её только еще сильнее. Чем больше она будет страдать, даря мне свою боль (в разумных пределах, конечно), тем сильнее я буду её любить. И во время сессий, и после, и между.

«Пойдем?» - довольно прощебетала Эмили. «Я все приготовила…»

«В подвале?» - улыбнулся я.

«В подвале» с нескрываемым удовольствием кивнула Эмили.

Меня это совершенно не удивило. Хоть она и Овен по гороскопу, но работа в CBI приучила её делать все в высшей степени тщательно. А какая-никакая, но все же руководящая должность развила и без того неплохие организаторские способности.

Кроме того, в Калифорнии за соответствующие деньги можно купить какие угодно продукты и услуги (даже нелегальные). В том числе, и заказать полностью «готовый к употреблению» БДСМ-донжон (причем полностью адаптированный к пожеланиям клиента). Так сказать, под ключ. С немедленной доставкой и установкой. Буквально за считанные часы…

Эмили взяла меня за руку, и мы отправились в донжон. Мне было удивительно комфортно. Нет, у меня и раньше были БДСМ-партнёры – Виолетта, Оксана, моя бывшая жена… но Джейн была права. Хоть мне и нравилось их пороть и всяко мучить (разумеется, строго в рамках безопасность-разумность-добровольность), но делал я это все-таки для них, а не для себя.

И нравилось мне скорее, что это им нравилось. Я, как бы это правильно выразить, получал удовольствие не напрямую, а через свою партнёршу. Что было, конечно же, неэффективно и даже, наверное, все-таки неестественно. Неудивительно, что рано или поздно это неизбежно вызывало у меня острую (ну, или хроническую – хрен редьки не слаще) энергетическую недостаточность. И, разумеется, вынуждало меня прекращать отношения – чисто из инстинкта самосохранения.

С любовью была ровно та же самая история. Нет, умом-то я понимал, конечно, что меня любят, но, к сожалению, не чувствовал это никак. Вообще. Я чувствовал только свою любовь к женщине и, как ни странно, считал, что мне её хватит. Почти как у… Земфиры, по-моему. «Моей огромной любви хватит нам двоим с головою…».

Не хватило. Скорее, даже, не хватало. Ни разу. Дороги с односторонним движением упрямо и упорно вели в тупик. Хорошо хоть не в пропасть. Выходом из тупика, увы, было только и исключительно прекращение отношений с очередной возлюбленной. Обычно навсегда (войти второй раз в ту же самую реку категорически не получалось).

Я не раз и не два пытался «перепрограммировать» себя на «двусторонние» отношения, но безуспешно. Что неудивительно – сколь бы искушенным и искусным я ни был в области перепрограммирования собственного подсознания, некоторое программирование может изменить только внешнее воздействие. Умелый психотерапевт, проще говоря. Причем вовсе не обязательно дипломированный.

Перепрограммировали меня ночь с Джейн и безумная сессия с Магдой. Первая ванильно, вторая – тематически. Не без труда, конечно (Магде так вообще потребовался тот еще экстрим), но перепрограммировали. Научили-таки меня хотеть женщину, наслаждаться ею (и её телом, и её болью) и, наконец-то, чувствовать её любовь ко мне.

Я хотел Эмили. Причем с каждым мгновением все сильнее и сильнее. И ванильно, и тематически. И чувственно, и сексуально. И овладеть её телом, и сделать ей больно. Очень больно. Даже не сделать, а делать. Очень больно и очень долго. Ибо только так она могла в полной мере дарить мне её любовь. Нет, Любовь. С большой буквы.

Мы прошли по коридору и спустились в подвал. Чем-то это мне напомнило широко известную в тематических кругах сцену из малоизвестного широкой публике (к тому же черно-белого) фильма одного из лучших венгерских режиссеров Миклоша Янчо Szegénylegények. «Без надежды», то есть. Правда, в той сцене ни о какой любви речи не было и быть не могло. Как и о БРД, кстати.

Донжон был очень даже ничего. Широкая кровать со спинками, к которым было удобно привязывать руки и ноги женщины, по сути распиная ее в горизонтальном положении (как говорят американцы, spread eagle). «Андреевский» крест, причем добротный такой крест – не подзаборная поделка, которые часто впихивают в Сети начинающим тематикам. Деревянная «лошадка», опять же. Жесть, конечно, но при умелом использовании вполне БРД-шно.

Кольцо в потолке для подвешивания (подвал оказался весьма глубоким, а потолки, соответственно, высокими), Можно за руки, а можно – и за волосы… Широкая «деревенская» деревянная скамья для порки. Фундаментальная такая скамья. Столб для порки кнутом, опять же…

И, конечно же, впечатляющий набор дивайсов. Частично разложенных на грубом деревянном столе, частично развешенных вдоль дальней стены. Всевозможные ремни, плети, стеки, «кошки», спанки, паддлы-«шлепалки». Кнуты разнообразные, опять же. В углу подвала (кстати, я оценил, что Эмили его оформила в черно-красно-белых цветах Германского рейха) ведро с розгами. Вода соленая, разумеется. Можно даже не проверять.

Веревки всех цветов и фасонов. Искусственные фаллосы и прочие секс-игрушки. Зажимы для сосков (и не только). Прищепки – деревянные, пластиковые (существенно более кусючие) и даже металлические. Кляпы. Ошейники всевозможные. Наручники – кожаные, металлические, пластиковые. Пластиковые же розги. Бамбуковые палки. Замысловатый прибор для истязаний электротоком. Свечи – парафиновые, стеариновые и самые болезненные восковые (ибо дают самый горячий воск).

У ближней стены – длинный низкий ящик с крапивой. Пластиковые банки с горохом, рисом, чечевицей и даже гречкой. Впрочем, как я уже говорил, в Калифорнии можно купить всё – были бы деньги. С которыми моими стараниями проблем у Эмили не было, нет и до конца жизни не будет. При любом раскладе.

Эмили подготовилась даже еще более тщательно, чем я предполагал. Теперь надо было все это применить… по назначению. Не сразу, конечно (такого марафона даже Магда не выдержит). А постепенно, шаг за шагом.

В качестве первого шага я связал Эмили руки за спиной в локтях и запястьях, завязал ей глаза плотным шелковым черным шарфом (тоже входившим в «полный комплект»), поставил на её соски металлические зажимы, соединенные изящной цепочкой.

Прикрепил к цепочке небольшой грузик (четвертьфунтовый пока) и поставил ее на колени. На гречку, разумеется. А сам удобно устроился в кресле. Наслаждаться её Любовью и её болью. Ну, и ее красотой, конечно. Ибо голая, стройная, изящная, на коленях со связанными за спиной руками, наполненная довольно ощутимой болью, Эмили была просто головокружительно хороша.

Впрочем, наполненная не только болью. И даже не столько. Сколько Любовью. На её лице я не видел ничего, кроме полного, абсолютного и безмятежного счастья. Ей было, конечно, больно, а потом – и очень больно (она даже слегка постанывала от боли), но она была счастлива, потому что эта боль наконец-то позволила ей дарить её Любовь любимому мужчине. Пробить разделявшую нас стену.

Она, конечно, не видела (видеть сквозь повязку она пока не умела), но чувствовала, что я наслаждаюсь, действительно наслаждаюсь её болью, наготой, красотой, покорностью и Любовью. И именно это чувство делало её счастливой. Потом она призналась мне, что только сегодня она впервые за свои тридцать шесть лет почувствовала себя по-настоящему счастливой…

Наверное, примерно так же чувствовали себя христианские мученики (точнее, исповедники, ибо вторые страдали за Христа, а первые умирали за него), которых добровольно принимаемые ими страдания наполняли бесконечной Любовью – и к Спасителю, и даже к их мучителям. И к толпе, для которой публичные истязания и казни христиан были просто еще одним развлечением. Не наслаждением даже, а именно развлечением.

С одной огромной разницей (о том, что масштабы гонений на христиан были, мягко говоря, сильно преувеличены церковными историками, я вообще скромно умолчу). Ни Богу-Сыну, ни Богу-Отцу страдания мучеников и исповедников были, говоря современным уличным языком, нафиг не нужны.

Ему нужно было, чтобы Его последователи обращали в христианство максимальное число язычников в единицу времени. А, вопреки распространенному заблуждению, ни исповедничество, ни, тем более, мученичество этому не помогали никак. Ибо в то время пойти на мученическую смерть (на крест, на костер и так далее) за свои религиозные убеждения считалось не только нормальным, но просто само собой разумеющимся. В любой религии.

Поэтому само по себе мученичество – даже публичное – никак и ничем не выделяло христиан среди бесчисленного множества религиозных движений и сект в необъятной Римской Империи. А выделяли суть вероучения, энергетика (Благодать Божья) и стиль жизни. Именно этими тремя составляющими – а вовсе не мученичеством – христианство и завоевало практически всю Римскую Империю.

Исповедничество и мученичество же этому скорее мешали, чем помогали. Ибо мертвецы не проповедуют, а в качестве примера для подражания мученика избрать могут только весьма экзальтированные особы. От которых в практической евангелизации толку мало – для достижения серьезного успеха «на века» нужны трезвая голова и серьезные ораторские, организаторские и дипломатические способности, а не истеричное кликушество.

Вдоволь насладившись картиной «Эмили на коленях» (фото или видео я, правда, делать не стал, ибо, к сожалению, они имеют неприятное обыкновение жить собственной жизнью и всплывать в самом неудачном месте в самое неудачное время), я перешел, собственно, к порке.

Подняв жену с колен, я развязал ей руки, снял зажимы с сосков (она аж закричала от боли), и, дав немного отдохнуть (совсем немного, на самом деле), уложил на живот на скамью. Предварительно накрыв оную белоснежной простыней, которые в немалом количестве обнаружились в капитальном стенном шкафу, оставшемся ещё от предыдущих хозяев дома. Ибо стройное смуглое тело на белоснежной простыне… это красиво. Феерически, фантастически красиво.

Зафиксировал я её надежно, привязав монастырского типа веревкой «три в одном» (солидной такой веревкой, которой монашек и подпоясывали, и привязывали к похожей лавке, и пороли по спине и ягодицам). За запястья, лодыжки и – для надежности – за тонкую элегантную талию. Она вздохнула и расслабилась. И совсем успокоилась.

Я решил для первого раза выпороть ее по-домостроевски. Сиречь ремнем по ягодицам и розгами по спине. Что благополучно и проделал, вдоволь насладившись её стонами, криками и плачем. Ибо и порол я её (ремнем) и сёк (розгами) по-взрослому. В полную силу.

Остановился я вовсе не потому, что она не могла больше выдержать. Ибо двести ударов ремнём и сто розгами были для её сильного, здорового, тренированного и все еще молодого тела так, легкой разминкой.

А потому, что вновь вспыхнувшее во мне после почти месячной разлуки пламя любви к ней было уже невозможно сдерживать. Его нужно было выплеснуть. Да, я любил её ремнём и розгами и она это чувствовала – очень даже чувствовала. И я чувствовал, что она чувствовала.

Но всё же это было… скажем так, не то, чтобы не мой стиль (по словам моих немногочисленных нижних, у меня очень даже получалось). Просто… неполноценно это было как-то.

Поэтому я прекратил порку, дал Эмили отдышаться, затем отвязал её и… нет, вы ошиблись. На руки я её не взял. Хотя очень хотел, конечно. По банальной медицинской причине – много лет назад, когда я поднял на руки свою тогдашнюю пассию (довольно габаритную, надо отметить), она как-то не очень удачно повернулась… в общем, дело закончилось травмой поясницы. Моей, разумеется.

Которую я худо-бедно залечил, конечно (спасибо российским и американским хирургам и физиотерапевтам – особенно Кирстен из LA Fitness). Но более десяти, максимум, пятнадцати килограмм поднять я был уже не в состоянии.

Поэтому Эмили я не отнёс, а отвёл в постель. Уложил на спину, прекрасно зная, что ей будет больно во время близости. И, тем, не менее, уложил именно на спину. Потому, что знал и то, что мы оба этого хотим. Очень хотим.

Я раздвинул ей ноги, лёг на неё, вошёл в неё и… нет, уже не наслаждался ею. А любил её. Причём любил так, как никогда не любил ни одну женщину. Даже своих нижних. Кроме, пожалуй, Магды в Далласе… но это было после даже не сессии, а самого натурального экзорцизма.

Кончили мы практически одновременно – она, как обычно, чуть раньше; я, как обычно, чуть позже. Потом я намазал ей спину и ягодицы каким-то чудодейственным (как утверждал производитель) снадобьем без цвета и запаха – подарком всем покупателям БДСМ-донжона «под ключ». Потом мы уснули обнявшись, мгновенно провалившись в черную дыру глубокого сна без сновидений.

Проспали мы без малого пятнадцать часов. Когда мы проснулись, Магды и Грейс, как говорится, и след простыл. Впрочем, им нашлась полноценная замена. Более, чем.

Ингрид Рестон. Мама Эмили.

Глава 45. Домострой

11 декабря 2015 года

Малибу, Калифорния, США

16:15

Ингрид Рестон (фамилию после смерти первого мужа – отца Эмили и Стефани – она менять не стала) было довольно типичной пожилой консервативной американкой. Среднего роста, шестьдесят лет или около того, чуть полноватая, совершенно седые волосы, очень короткая - почти мальчишеская – стрижка, белозубая улыбка, просторное комфортное цветастое платье с простеньким узким белым поясом. Легкие – почти летние – туфли без каблуков (впрочем, по российским мерками ноябрь в Малибу – это просто немного прохладное московское лето). Чулки или колготки телесного цвета.

И, конечно, глаза. Зеленые – как у ее дочери, ясные, теплые, добрые, заботливые, приветливые. Причем – что встречается в США нечасто (особенно в Лос-Анжелесе), искренние.

«Доброе утро, Андрей» - широко улыбнулась она. «Впрочем, добрый день, конечно…»

«Здравствуйте, миссис Рестон» - как можно более приветливо ответил я. Прекрасно понимая, что передо мной моя будущая теща. С которой если отношения не сложатся сразу, то, скорее всего не сложатся никогда. А мне этого ой как не хотелось…

«Ингрид» - поправила меня она. «Просто Ингрид. Дверь была не заперта, вот я и взяла на себя смелость…»

Незапертая дверь означала, что где-то неподалеку притаилась минимум одна машина охраны. То ли местных федералов, то ли ЧВК «Феникс», то ли еще кого, у кого в списке допуска фигурировала красная «Ауди», принадлежащая Ингрид Рестон. Иначе с ней бы уже беседовали. Причем сомневаюсь, что вежливо. Очень даже сомневаюсь.

«Давайте, я Вам ланч приготовлю» - улыбнулась она. «Дочь меня предупредила, что её Лев в голоде страшен, ужасен и кусюч до невозможности. А поскольку она спать будет, скорее всего, еще долго, то кормить Вас буду я…»

«Давайте» - согласился я. Ибо спорить с будущей тещей, да еще и такой, по рассказам Эмили… целеустремленной было, как говорится, себе дороже.

Ингрид приготовила мне… точнее, нам, салат с королевскими креветками, маслинами и диетическим сыром. Очень вкусный, надо признать, салат. Особенно с вкуснейшим диетическим хлебом из… многих злаков.

Эмили материализовалась, когда мы уже доели салат (не забыв оставить ей порцию, конечно) и наслаждались десертом. Печеными яблоками с медом и диетическим йогуртом. Материализовалась абсолютно голая, естественно. Ибо, по ее словам, она и у мамы в гостях ходила в костюме Евы. Что ни её, ни Ингрид не напрягало нисколько.

«О!» - удивленно воскликнула младшая Рестон. «Мама. Какая приятная неожиданность…»

Ингрид пожала плечами. «Извини, я просто устала ждать, когда ты соблаговолишь познакомить меня со своим избранником. А поскольку ты де-факто переехала ко мне под бок… то удивляться, собственно, нечему…»

Эмили повернулась к маме спиной и ягодицами. Основательно так выпоротыми несколько часов назад.

«О!» - удивилась мама. «Тебя наконец-то выпороли. Поздравляю. Причем основательно так выпороли. Грамотно так…»

«Я еще и на гречке стояла» - довольно заявила Эмили, повернувшись к маме лицом и демонстрируя элегантные коленки приятного розового колора.

«И это правильно!» - довольно улыбнулась мама. «Я рада, что оказалась права и ты выходишь замуж за того, кто будет тебя регулярно пороть. Кстати, чем это ты её?»

Я пожал плечами. «По спине розгами, по ягодицам ремнём. По-деревенски, то есть…»

«Разумно» - удовлетворенно кивнула Ингрид. «Меня Виктор – мой второй муж, то есть, тоже обычно так порет. Только на колени на горох ставит…»

«И давно он Вас так…» - осведомился я.

«Да уже с четверть века» - подсчитала в уме мама. «Где-то так…»

«И на здоровье…»

«На здоровье это отражается только и исключительно положительным образом» - заверила меня Ингрид. «Подтверждено терапевтом, у которого я уже лет тридцать как наблюдаюсь…»

«А как…»

«Как меня начали пороть?» - улыбнулась Ингрид.

«Ну да»

«Виктор родился и вырос в небольшом городке в Новой Англии» - объяснила Ингрид. «На острове, собственно. Весь город принадлежал к небольшой протестантской церкви… секте даже, наверное. В нейтральном, не негативном смысле. Не столь радикальной, как Амиши, конечно…»

«И там было принято пороть жён?» - улыбнулся я.

«Не только жён. Вообще всех совершеннолетних женщин. Причем пороли их исключительно мужчины. По спине и ягодицам, поэтому голыми. Разумеется, практически всегда это делали либо мужья, либо – тех, кто не замужем - родственники мужского пола. Пороли не реже одного раза в месяц, хотя многих и чаще. Еженедельная порка была не такой уж редкостью. Но первого числа каждого месяца обязательно…»

«Очень важно» - вставила Эмили. «Что всех женщин. Абсолютно всех, находившихся на острове первого числа. Включая гостей, туристок и так далее. Которые, приезжая на остров, давали подписку, что ознакомлены с соответствующим законом и согласны либо покинуть остров на это время…»

«Либо быть выпоротыми?» - снова улыбнулся я.

«Именно» - подтвердила Эмили. «Некоторые, впрочем, эту подписку не воспринимали всерьёз…»

«Пока к ним не заявлялась полиция и не тащила на порку?»

«Тащила» - кивнула Эмили. «Еще как тащила. По словам мамы, скандалы были те ещё. Но dura lex sed lex, как говорят юристы. Поэтому…»

«Все без исключения незадачливые дамочки были безжалостно выпороты?»

«В полном соответствии с городским законом» - подтвердила Эмили. «А поскольку каждая из них подписала добровольное обязательство…»

«… то все обращения в полицию штата, прокуратуру, ФБР, суд и так далее заканчивались ничем?»

«Кроме попусту потраченного времени, сил и денег, ничем, конечно» - улыбнулась жена. Пока еще гражданская, впрочем.

«Виктор после службы на флоте – он базировался в Сан Диего – остался в Калифорнии» - продолжила Ингрид. «В конце концов осел в ЛА. Погода ему приглянулась. Первый его брак – как и мой – закончился неудачно. Правда жена его была бесплодна, так что детей у него не было. Мне после Стефани рожать было уже нельзя… кроме того, две дочки, да еще в Калифорнии… в общем, мы решили, что вполне достаточно для нас. На всю оставшуюся жизнь…»

«Детей в их… церкви не пороли?»

«Нет» - покачала головой Ингрид. «Как ни странно, в семейном и школьном воспитании – все они заканчивали собственные религиозные школы – придерживались подхода Дона Боско. Который напрочь исключает телесные наказания детей…»

«Но не взрослых женщин?»

«И взрослых тоже. У них порка женщины – это просто инструмент, который по замыслу основателей церкви, должен был максимально укрепить семью. Судя по тому, что их семьи прочные, многодетные, и намного более счастливые чем в среднем по стране (это я могу засвидетельствовать лично), а общины как грибы после дождя растут по всей стране…»

«Результат был достигнут?»

«Я думаю, да. Кстати, никакого домашнего насилия не допускается – за это мужчин подвергают порке. На первый раз приватно. Второй раз публично, а на третий…»

«Вышвыривают из общины как нашкодившего котенка?»

«Именно. Впрочем, даже публичная порка – редкость невероятная. Да и зачем жену кулаками дубасить, когда ее можно спокойно положить на лавку и выпороть?»

«В любой момент?»

«Нет, конечно» - улыбнулась Ингрид. «Раз в месяц порка обязательная, по закону. Каждую женщину на острове пороли регулярно – и сильно – не потому, что она в чем-то провинилась. А просто потому, что она – женщина. А женщин нужно пороть. Регулярно пороть. Поэтому я очень рада, что Вы с Эмили, судя по всему, считаете аналогично»

На самом деле, у нас с Эмили были несколько другие основания для регулярной порки, но спорить с Ингрид я, по понятным причинам, не стал. Главное ведь, чтобы теща была довольна…

«Если муж хотел пороть жену чаще, ему нужно было получить её согласие. Заверенное в церкви. Впрочем, это была чистая формальность. Я не слышала, чтобы женщина возражала, если её муж считал нужным пороть её чаще. А вот на внеочередную порку нужно было разрешение церковных старейшин…»

«И согласие жены?»

«Нет, в этом случае её согласие, как ни странно, не требовалось. Впрочем, в реальности, супруги обычно предпочитали, как говорится, не выносить сор из избы. Тем более, что разрешение на внеочередную порку давалось почти автоматом. Поэтому если муж считал нужным выпороть жену между, так сказать, обязательными порками…»

«Она раздевалась, ложилась и он её порол?»

«Разумеется» - кивнула Ингрид.

«И Вас Виктор сейчас тоже порет… когда сочтет нужным?»

«Пока мы жили с детьми» - вздохнула Ингрид, «муж порол меня раз в две недели. Внеочередных порок практически не было. Понятно, что порол не дома, а в мотеле – есть такие для любителей БДСМ, где все всё понимают, берут наличные, и лишних вопросов не задают»

Она снова вздохнула, затем продолжила:

«Теперь раз в две недели… обычно. Плюс, когда мы оба захотим. Ибо после порки… секс просто потрясающий» - довольно улыбнулась она.

«И что, он вот так вот прямо и предложил Вам?»

«Да нет, конечно» - улыбнулась Ингрид. «На самом деле он, как ни странно, относился к этой… традиции довольно нейтрально. Да и вообще ко всему стилю тамошней жизни»

«Поэтому и не стал возвращаться?»

«И поэтому тоже. Он просто рассказал мне о своем родном городе, нравах и традициях, но ничего не предлагал. Просто рассказал. Я подумала неделю-другую… и сама предложила меня пороть. Мне показалось это разумным и правильным. Мы начали… и втянулись. А через пару лет уже не могли по-другому» - подытожила она.

«Впрочем, я, собственно, не обо мне хотела поговорить. И даже не о вас с Эмили. Ибо я совершенно уверена, что у вас все будет хорошо. Особенно после того, как я воочию увидела, как тщательно Вы ее выпороли…»

«То ли еще будет» - подумал я. Но промолчал.

«Кстати» - снова вздохнула она, «это очень хорошо, что Вы её уже выпороли»

«Почему» - искренне удивился я.

«Потому что я хочу Вас попросить выпороть и вторую мою дочь. Стефани»

Глава 46. Пробуждение

11 декабря 2015 года

Малибу, Калифорния, США

17:05

«Одну минуту» - расхохотался я. «А мнение Стефани по этому поводу Вы спрашивали?»

«Спрашивали, конечно» - подтвердила несколько запыхавшаяся Стефани, плюхаясь в мое кресло. Мое кресло. «Вижу, что успела как раз вовремя…»

Поздороваться она, как обычно (если верить старшей сестре) не удосужилась.

Младшая Рестон была как две капли воды похожа… нет, не на киноактрису. Просто на свою маму. Только лет так на тридцать моложе. Такая же невысокая, немного пухленькая, зеленоглазая и с короткой мальчишеской стрижкой. Только волосы не седые (естественно), а огненно-рыжие. Несомненно, как и у её мамы в молодости.

«И?» - осведомился я, с трудом приходя в себе после столь неожиданного вторжения. Второго за сегодняшний день, между прочим.

«Черт его знает…» - пожала плечами Стефани. «С одной стороны, чушь, конечно, собачья. С другой… если мама это практикует уже четверть века, а теперь и сестрица туда же…»

Эмили сидела на спинке дивана вполоборота, так что ее спина была очень хорошо видна сестре.

«… может, у нас это семейное? Поэтому давайте попробуем» - резюмировала она. «Если Эми не против, конечно. Обещаю не соблазнять твоего мужа…»

«Свежо предание…» фыркнула Эмили.

«Честно» - весело подтвердила Стефани. «Честно-честно…»

Моего мнения, разумеется, в очередной раз никто не спросил. Всё решили женщины клана Рестон. На своем девичнике – междусобойчике. Ну и в компашку я вляпался…

«Если хотите, можете поприсутствовать» - улыбнулась она.

«Нет уж» - буркнула Эмили. «Делать мне больше нечего…»

«Я Вам доверяю» - улыбнулась Ингрид. «С моей старшей дочерью Вы обошлись как я и хотела. Поэтому доверю Вам и младшую…»

«Польщен» - подумал я. Но промолчал.

«Пороть буду долго» - честно предупредил я. «И очень больно. Поэтому еще раз подумай – оно тебе надо?»

«Надо» - решительно тряхнула головой Стефани. «В том-то и дело, что надо. Я же любопытное существо. Не успокоюсь, пока не попробую. Тем более, что мама уже рассказала многое, да и книжек и статей начиталась всяких. На форумах пообщалась. В общем, некое теоретическое представление имею»

«Ты точно не против?» - обеспокоенно спросил я жену.

«Да ладно» - она махнула рукой. «В самом худшем случае она с тобой переспит. Пару раз – не больше, ибо вы не то, что совсем не пара, а вообще из разных Вселенных. Переживу как-нибудь…»

Странно, но Ингрид не отреагировала на эту тираду никак. То есть, совсем никак. Судя по всему, решила, что её старшая сама справится.

«Впрочем» - усмехнулась она, «думаю, что и не переспит»

«Это еще почему?» - удивилась Стефани. «Еще как пересплю…»

«Когда будете наедине» - медленно и очень хищно произнесла Эмили, обращаясь почему-то ко мне «расскажи моей непутевой и похотливой сестрице о парочке своих… коллег. Магде ван Хоорн и Джоан Лайтнинг…»

«Это еще кто?» - обеспокоенно спросила Стефани. До неё, кажется, начало доходить, что не всё так просто.

«Видишь ли, девочка…» еще более хищно продолжила её сестра, «у моего мужа есть парочка ангелов-хранителей. Из структур посерьезней полиции, ФБР и всех прочих DHS вместе взятых. И если муж сочтет, что ты лезешь куда не следует – а он, поверь мне, решит, ибо супружеские измены в нашей семье – это совсем не то, что нам – и им нужно…»

Она глубоко вздохнула.

«… то ему нужно будет набрать всего один номер. И ты пожалеешь, что на свет родилась, не то что с моим мужем связалась. Пороть он тебя будет, не вопрос; с моей кочки зрения это то ли экстремальный массаж, то ли психотерапия, поэтому мне плевать. Ибо ревновать глупо. Но если будешь делать глупости, пожалеешь. И сильно»

Эмили была права. Секс с её младшей сестрой мне был настолько поперек всего (и так траблов по этой части хватало), что еще до её тирады я всерьёз подумал от том, чтобы в случае чего звякнуть младшей ван Хоорн. Так сказать, во избежание.

«Ладно, поняла» - нехотя пробормотала Стефани.

«Тогда пойдем»

«А кто это – Магда ван Хоорн?» - с любопытством спросила Стефани в коридоре по дороге к подвалу.

«Я» - раздался у нас за спиной спокойный уверенный голос.

Мы, как по команде, обернулись. Перед нами стояла Магдалена. Облаченная во все тот же федерально-серый брючный костюм. Только с кремовой, а не красной водолазкой. Из-под короткого пиджака неприятно выглядывала кобура. И рукоятка Глока-26. Ну, и до кучи, внушительный жетон ФБР в виде золотого щита с орлом наверху.

Магда подошла к нам практически вплотную, так что мы чувствовали её дыхание.

«И вот что я тебе скажу, дорогая» - металлическим голосом проинформировала она Стефани. «Полезешь к нему в постель – закопаю. Причем глубоко закопаю. Понятно?»

«Понятно» - буркнула младшая Рестон.

«Я рада» - неожиданно улыбнулась Магда. «Тогда развлекайтесь…»

И удалилась в одну из гостевых комнат.

Подвал впечатлил Стефани. И это ещё очень мягко сказано.

«Вот уж не думала, что Эми так… глубоко погрузилась» - задумчиво протянула она. «Маме и в голову, небось, не приходит, что у вас с Эми вовсе не порка по субботам. А куда серьёзнее…»

«Впрочем» - добавила она, «мама никогда в нашу личную жизнь особо не лезла. Так что не полезет и в вашу. Сюда точно не полезет. Ей вполне достаточно знать, что её дочка регулярно получает по обнаженным мягким частям…»

«И то хлеб» - подумал я.

«Догола раздеваться?» - спросила она.

«Догола» - кивнул я. «Раз уж так принято на родине твоего отчима…»

Она разделась спокойно и неторопливо. Ни разу не эротично, скорее практично. Как в бане или в ванной комнате. Тело у неё было… обыкновенное. Не так чтобы очень уж красивое, но и не уродливое. Немного пухленькое, как я уже говорил, что для порки самое оно. Соски, правда, красивые. Крупные, с большими коричневыми ареолами. Мне такие нравятся очень.

Я застелил простыней скамью, на которой несколькими часами ранее лежала её сестра. Другой простыней, разумеется.

«Ложись на живот, вытягивай руки и ноги. Я тебя привяжу»

«Чтобы не дергалась?»

«И чтобы не закрывалась. Иначе я могу тебя сильно травмировать. А этого нам не надо»

Она подчинилась. Я привязал её – как и Эмили – за лодыжки, запястья и талию. И приступил к порке. Без какого-либо разогрева, ибо очень сильно сомневался, что в этом Богом забытом медвежьем углу в Новой Англии, откуда родом её отчим, кто-либо когда-либо слышал о таком понятии.

Я порол Стефани точно так же, как и её сестру. Двести ударов ремнем по ягодицам и сто розог по спине (десяток с оттягом). Как ни странно, она перенесла порку гораздо легче, чем Эмили – стонала, всхлипывала, плакала, но почти не кричала. Эмили под конец не то, что кричала – ревела и орала в полный голос. Скорее, впрочем, от «эффекта новизны», чем от боли.

Я отвязал Стефани, но она не спешила подниматься с лавки. Не потому, что обессилела и даже, похоже, не потому, что впала в какой-то транс (пресловутый сабспейс или что-то в этом духе). А потому, что о чем-то думала. Причем серьезно так думала…

Затем приподнялась на локтях и задумчиво так произнесла: «Это было правильное решение…»

«Порка?»

«Да»

«Почему ты так считаешь?»

«Потому что…» - она вздохнула, «не знаю даже, как это описать…»

Я пожал плечами. «Как есть»

«Когда ты меня порол…» - она запнулась. Помолчала, затем продолжила, «мне, как ни странно, было не так чтобы уж очень больно. Хотя лупил ты в полную силу, нисколько меня не жалея» - улыбнулась она. «Да еще и розги с оттягом…»

«Словно» - лукаво добавила она, «выбить хотел из меня желание с тобой переспать…»

Ну, не то чтобы очень уж хотел, но, как говорится, не без этого.

«Выбил?» - улыбнулся я.

«Наоборот» - честно призналась Стефани. «Только еще больше хочется…»

«Магда тебя… ну, если не закопает, то проблем создаст выше крыши…»

«Создаст, не сомневаюсь» - согласно кивнула она. «Поэтому я пока пас…»

«Пока?» - удивился я.

«Вы с Эми все равно расстанетесь» - пожала плечами младшая Рестон. «А пока не расстанетесь, ты изменять ей все равно будешь отчаянно…»

«С чего ты так решила?» - еще сильнее удивился я.

«Эмили – при всех её несомненных достоинствах – по сути простая и прямолинейная женщина-полицейский» - объяснила Стефани. «Ну, детектив… в лучшем случае. С ней, конечно, тебе будет очень комфортно, но через некоторое время… причем через недели, а не годы – станет просто нестерпимо скучно»

«Поэтому» - она поднялась с лавки и села на кровать, нахально раздвинув ноги, чтобы я видел её всю, «ты, задравши хвост, побежишь к той, кто тебя избавит от самого страшного кошмара Льва – скуки. К Магде, например. Или к кому еще. Благо выбор у тебя просто колоссальный…»

И добавила:

«Я тебе интересна, так что либо сам прибежишь, либо я тебя подловлю… грамотно. И никакая Магда не поможет. Так что торопиться мне некуда – это случится само собой. Моя ночь с тобой, то есть…»

«Ладно, проехали» - она махнула пухленькой ручкой. «Мне действительно не было больно. Потому что меня гораздо больше занимало, что происходило внутри меня…»

«И что же именно внутри тебя происходило?» - с нескрываемым интересом спросил я.

«Я словно просыпалась. Ото сна, которым спала всю свою жизнь…»

«Проснулась?»

«Не до конца» - улыбнулась Стефани. «До сих пор в какой-то… полудрёме…На самом деле, хуже даже, чем в полудрёме» - добавила она неожиданно грустно. И серьезно.

«То есть?» - удивился я.

«Ты, конечно же, знаешь, что такое Шеол?» - еще более неожиданно спросила она.

Я пожал плечами. «Смотря в каком контексте. В классическом иудаизме это просто обитель мертвых, куда попадают как грешники, так и праведники. Согласно другим воззрениям, это что-то вроде временного чистилища, мучения в котором (в основном огнём и льдом) способствуют избавлению человеческой души от злобы и духовной нечистоты. Третьи же практически ставят знак равенства между Шеолом и Адом, отождествляя Шеол с Геенной огненной…»

«А ты как думаешь» – заинтересованно спросила Стефани. «Ты же ведь тот еще мистик…»

«Я думаю» - я запнулся, «что Шеол – это, так сказать, окрестности Ада. Типа пригорода. В который Свет Божий, в отличие от Ада, все-таки чуть-чуть проникает. Поэтому души грешников – праведники попадают в Царствие Небесное исключительно – в Шеоле не мучаются, как в Аду, а находятся в полусне в перманентных серых сумерках. Типа зомби. Что, конечно, не такой кошмар, как в Аду, но все равно удовольствие небольшое. Даже по сравнению с земной жизнью – не говоря уже о Царствии Небесном»

«Я тоже его так вижу…» - кивнула Стефани. «Я тоже немного мистик…»

«Кто бы сомневался…» - мрачно подумал я. Почему мрачно? Да потому, что мне сейчас больше всего хотелось завалить её на кровать. И она, поганка, это прекрасно чувствовала.

«Ну так вот» - вздохнула она. «Когда ты меня порол, я вдруг почувствовала… поняла, что весь наш мир… мой мир, по крайней мере, это один большой Шеол. В котором я не живу. Я сплю. Причем с серыми такими сновидениями…»

«А настоящий мир – реальный, то есть - находится за дверью. Дверью в стене, которой огорожен Шеол. Дверью, которую мне сразу безумно захотелось открыть…»

«Открыла?» - заинтересованно спросил я. Почему-то я ей поверил. Сразу и безоговорочно поверил.

«Нет» - вздохнула она. «Сил не хватило»

«Недопорол?» - улыбнулся я.

«Возможно» - она пожала плечами. «Впрочем, я не думаю, что в этом дело…»

«А в чём же?» - удивился я.

«Чтобы открыть эту дверь, мне потребуются либо годы упорного духовного труда и роста, на что я хронически неспособна из-за феерической лени…»

Насколько мне было известно от её сестры, насчет феерической лени она преувеличивала. И сильно. Но в чем-то была всё же права, ибо представить себе Стефани Рестон, упорно занимающуюся духовным подвижничеством, я не мог ни при каком раскладе…

«Либо?» - спросил я.

«Либо ураганный секс с тобой, что в обозримом будущем нереально. Не в смысле секса, а в смысле ураганности, ибо хоть ты и хочешь меня, но всё же слишком сильно привязан к Эми, чтобы дать мне всё, что мне нужно»

«Значит» - подытожила она, «остается боль. Истязание. По полной программе. Благо,» - она обвела рукой донжон, «все необходимое уже есть. Причем в доме моей сестрицы…»

«Ты хочешь, чтобы я тебя истязал?» - испуганно спросил я. Ибо мне совершенно не хотелось обрабатывать Стефани, как я обрабатывал Магду в Далласе.

«Не ты, конечно» - улыбнулась она. «Ты меня жалеть будешь. Подсознательно, как минимум. Кроме того, ты не профессионал. Заплечных дел, в смысле. А мне нужен профессионал. Опытный, компетентный, безжалостный профессионал. Причем женщина. Ибо только женщина по-настоящему знает все болевые места женщины…»

Она немного помолчала, затем добавила:

«Мне нужна Магда».

Глава 49. Якоря

11 декабря 2015 года

Лос-Анжелес, Калифорния, США

20:35

Я очнулся. Передо мной стояла Магда с донельзя обеспокоенным выражением на прекрасном личике. Гейдриха, естественно, уже не было.

«Ты в порядке?» как-то даже испуганно спросила Магда.

«Вроде да» - осторожно спросил я. «А что?»

«Мне показалось, что ты потерял сознание» - объяснила она. Уселась на диван рядом со мной, ласково, заботливо и любяще взяла меня за руку…

«Может, и потерял…»

Я рассказал ей всё. И о визите Гейдриха, и о воздушном бое в апрельском небе Берлина.

Она выслушала меня внимательно – даже очень внимательно. Затем неожиданно погладила меня по голове.

«Тебе повезло» - задумчиво произнесла она. «Мог бы и не вернуться. Очень даже мог…»

«Из прошлого?» - удивился я.

«Из Вальгаллы» - вздохнула она. «Из царства Призраков…»

«Они что…» - у меня аж дыхание перехватило, «хотели забрать меня к себе?»

«Похоже на то» - кивнула Магда. «К себе и к… Антэросу»

«К кому?» - снова удивился я.

«К Антэросу. Как я тебе, по-моему, уже говорила, Гейдрих и его… типа соратники, коллеги и так далее обитают на некоей промежуточной территории загробного мира…»

«Между Раем и Адом?»

«Да. На этой территории – примерно как и в нашем мире, хотя и не совсем – души находятся под влиянием как Бога, так и демонов. То есть, как Благодати Божьей, так и демонических энергий…»

«Поэтому служат то одной, то другой инстанции?». Я, кажется, начинал что-то понимать.

«Именно» - снова кивнула Магда. «Ну так вот, судя по всему, Призраки – осознанно или неосознанно – служат Антэросу. Богу ненависти, которая, как ты хорошо знаешь, есть не что иное, как сильно извращенная любовь…»

Я кивнул. «То же самое чувство изначально, только пропущенное через другие – темные - фильтры».

«Да. Поэтому Антэроса считают покровителем ненависти, порожденной любовью. Что считалось самым страшным проклятием в Древней Греции. А если ты внимательно проанализируешь свои чувства во время твоего… краткого пребывания в ином мире…»

Она сделала многозначительную паузу, затем продолжила:

«… то ты поймешь, что ты был, по сути, одержим Антэросом. А поскольку энергии смерти как ненависти, доведённой до логического конца, эмоционально насыщенней энергий земной любви, да, и, собственно, всех прочих…»

«… меня очень сильно, почти непреодолимо тянет в этот иной мир. В Вальхаллу. К Антэросу. К Гейдриху и его Призракам» - вздохнул я. «Хотя умом я, конечно, понимаю, что делать мне там нечего. Совсем»

«Я рада, что понимаешь. К сожалению, Призраков притягивает не ум, а душа и сердце. Поэтому, уж извини, этот твой… сон был просто ответом Призраков на невысказанную твоими душой и сердцем просьбу…»

«Забрать меня в Вальгаллу?»

«Именно. К счастью, у тебя все-таки есть внутренние сшибки, борьба даже, поэтому кроме стремления в Вальгаллу у тебя есть и стремление остаться в нашем мире…»

«Благодаря тебе» - честно признался я. И Джейн. И Эмили. И Эшли. И Кристине. И Тамаре. И «училке» Нэнси. И Грейс. И сестре Элеоноре.

«Ну да. Немного и мне тоже, конечно» - согласилась Магда. «Но главное, конечно, тебе. Хотя понятно, что борьбу эту пора выигрывать. Иначе…»

Она не договорила. Все было и так понятно.

«Кстати,» - обеспокоенно спросила она, «надеюсь, ничего такого у тебя раньше не было?»

«Было, к сожалению». Пришлось рассказать ей и о своих ночных кошмарах, и о видении в Далласе, из которого меня вытащила Джейн. Грубо вытащила, конечно, но эффективно.

«М-да» - пробормотала Магда. «Дело, я вижу, серьезное. Надо с этим что-то срочно делать»

«И что же мне с этим делать?» - несколько даже растерянно спросил я.

«Антэроса может победить только Эрос. Ибо любовь все-таки сильнее ненависти. Это вообще самая могущественная сила во Вселенной…»

«Поэтому» - спокойно продолжила она. «тебе сейчас жизненно необходима любовь. Много любви. Очень много любви. В обе стороны. А поскольку такое количество любви ты можешь получить только через боль своей партнёрши…»

Я вздохнул. «Мне срочно необходимо провести сессию с женщиной. С поркой, гречкой и всем таким прочим. С тобой?»

Я вопросительно посмотрел на неё.

«Не со мной» - неожиданно возразила она. «Я слишком брутальна для нынешней ситуации. Да и не нужен тебе сейчас такой жесткач, который был у нас в Далласе. Хотя я готова его повторить в любую минуту, ибо мне очень понравилось. Очень»

«Почему не нужен» - удивился я.

«Потому» - наставительно объяснила Магда, «что тогда тебе был нужен экзорсизм. Изгнание поселившегося в твоей душе демона. А сейчас тебе нужно просто отразить демоническую атаку. Сильное, конечно, но все-таки внешнее воздействие…»

«Поэтому» - заключила она, «тебе и сессия нужна помягче, и девушка повиктимнее»

«Эшли» - выдохнули мы оба одновременно. «Эшли Картер»

Я добыл из кармана телефон, выбрал из списка номер Эшли.

«Привет, любимый» - проворковала девушка. «Я по тебе соскучилась. Очень»

«Я очень хочу тебя выпороть» - проинформировал её я. «Прямо сейчас. Очень больно, очень долго и по всему твоему прекрасному голому телу. Я хочу насладиться тобой. Твоим телом и твоей болью. Твоими слезами, стонами, криками и плачем…»

Честно говоря, я думал, что она пошлёт меня куда подальше и мне таки придется пороть и всяко мучить Магду. Я ошибся.

«Я тоже очень этого хочу» - неожиданно довольным голосом произнесла она. «Ты в Малибу?»

«Да»

«Буду через полчаса»

Глава 50. Стыд

11 декабря 2015 года

Лос-Анжелес, Калифорния, США

21:15

«Не волнуйся» - улыбнулась Магда, «я договорюсь с охраной. Пока вы с Эшли не закончите, никого из семейства Рестон сюда и близко не подпустят».

И, пожелав мне приятного времяпровождения, удалилась в свое логово. То есть, в гостевую комнату наверху.

Эшли явилась ровно через тридцать пять минут. Высокая, юная, стройная, светловолосая, белокожая, пунцовая от предвкушения. Одетая как я любил – светлая юбка ниже колен, тонкая полупрозрачная блузка, светлые туфли без каблуков, телесного цвета чулки (колготки она принципиально не носила, да и я не очень любил).

Подбежала… нет, подлетела ко мне, обняла, повисла на шее. Неумело, по-детски, чмокнула в щеку. Потом – уже гораздо более умело – нашла мои губы…

Целовались мы долго и с наслаждением. Мне вообще было на удивление хорошо, комфортно и тепло с Эшли, несмотря на абсолютно сумасшедшую – аж тридцать лет – разницу в возрасте. Я знал, что я был её первой настоящей любовью, наверное, не самым лучшим для неё вариантом, но, неплохо зная её «поляну» что в школе, что в институте, и не самым худшим. Далеко не самый худшим.

Её родители знали о нашем романе (у Эшли с конспирацией всегда было не очень) и… не возражали. Хотя и не горели желанием познакомиться со мной поближе, прекрасно понимая, что всё это временно. Но, во-первых, видели, что их дочка по-настоящему счастлива; а, во-вторых, справедливо и практично рассудили, что я при любом раскладе обеспечу и её, и её ребёнка (если таковой появится) до конца жизни. Причем неплохо так обеспечу…

Эшли любила меня восторженно, неловко, немного неуклюже и по-детски трогательно. Я, как мог, отвечал ей тем же. Встречались мы редко, даже, наверное, очень редко, но вирт-роман был… интересным.

Вдоволь нацеловавшись, она немного отстранилась и, лукаво улыбнувшись, осведомилась:

«Ну что, пойдём меня пороть?»

Я уже порол её однажды, но это была совсем другая порка. Да и сегодня ей предстояло еще много чего… интересного в дополнение к порке.

И добавила – тихо так добавила:

«Делай со мной всё, что захочешь. Я всё выдержу. Я сильная, крепкая, юная, здоровая калифорнийская девушка. И я очень, очень, очень тебя люблю…»

Я знал, что выдержит. Хотя будет ей очень больно. А вот любит она меня или нет, мне, честно говоря, сегодня было пофиг. Главное, чтобы покорно терпела столько, сколько я захочу. И помогала мне её мучить.

Было это, конечно, очень даже не айс и совсем не гут по отношению к Эшли. Свинством это было, откровенно говоря. Но уж очень к Призракам не хотелось…

«Пойдем» - сказал я. И взял её за руку.

Мы спустились в подвал.

«Ого!» - воскликнула Эшли. «Впечатляет… И это всё для меня?»

«Ну всё не всё» - улыбнулся я. «но кое-что ты попробуешь…»

«Я вся в предвкушении…» - неожиданно сладострастно улыбнулась она.

И тут я заметил… Нет, конечно, и старшая, и младшая сестры Рестон, скажем так, занимали всё мое внимание, когда я с ними… развлекался, но как я мог не увидеть такое…

Я оценил чувство юмора Эмили. Ибо во всю левую стену подвала развернулся гигантский Гюйс Северогерманского союза – черно-бело-красный флаг с громадным черным мальтийским крестом посередине. Хорошо хоть не нацистское полотнище со свастикой. Абсолютно легальное в Калифорнии, кстати, как и во всех США. Свобода слова, однако…

Эшли вышла на середину подвала, слегка расставила длинные изящные ноги, сцепила руки за спиной и потупила голову, покорно ожидая приказаний.

«Я хочу, чтобы тебе было очень больно» - повторил я. «Но я еще очень хочу, чтобы тебе было очень стыдно. Очень…»

Желание было сильным, понятным, в чем-то, наверное, естественным… и труднодостижимым. Ибо вызвать жгучее чувство стыда у современной восемнадцатилетней калифорнийки, которая вела весьма активную сексуальную жизнь с четырнадцати лет и присылала мне видео своих секс-эскапад как с мальчиками, так и с девочками, было, мягко говоря, сложно.

И тем не менее…

«Подними юбку до пояса и спусти трусики до колен» - негромко, но жестко приказал я.

Эшли соблазнительно улыбнулась и выполнила приказ. Без дополнительного приказа расставила ноги, насколько это позволяли спущенные трусики. Чтобы я мог видеть её всю. Ну, или почти всю…

Она стояла как великолепная мраморная статуэтка, не шевелясь и не двигаясь. Только глубоко и ровно дышала. Через пять минут она неожиданно проворчала:

«Черт, действительно стыдно. Возбуждает, конечно, и очень – но реально стыдно. Никогда бы не подумала…»

Вдоволь насладившись красотой её ног и обнаженного лобка (что заняло у меня еще несколько минут, в течение которых Эшли стала основательно пунцовой и заметно мокрой внизу), я отдал следующий приказ:

«Раздевайся догола. Медленно и красиво. Лицом ко мне»

Она повиновалась. Опустила юбку, медленно, не торопясь, пуговка за пуговкой расстегнула тонкую кофточку. Сняла, небрежно бросила на кровать. Расстегнула шикарный белоснежный кружевной лифчик (из подаренного мной комплекта за полтысячи долларов), сняла, обнажив изумительной красоты груди, похожие на две опрокинутые чаши. Отправила вслед за кофтой.

Одну за другой отправила в угол подвала туфли, расстегнула юбку, позволив ей изящно упасть к ее белоснежным идеальным ножкам. Аккуратно переступила через юбку, подобрала ее и легким небрежным движением набросила почему-то на андреевский крест.

Ловко оттянула резинку целомудренных белых умеренно кружевных трусиков (стринги она на дух не переносила, считая их откровенной пошлятиной), спустила до лодыжек. Переступила через штанишки, подобрала их и плавным движением отправила на кресло.

Оставшись нагой.

Приняла то же положение, что и ранее – ноги чуть расставлены, руки сведены за спиной, голова чуть наклонена, покорно ожидая следующего приказа. Внешне она выглядела просто идеальной нижней, да и вела себя сегодня со мной как образцовая боттом.

Но это было обманчивое впечатление. Очень обманчивое. На самом деле Эшли была умной, яркой, интересной, очень талантливой и абсолютно независимой Личностью, совершенно не склонной к какому-либо подчинению кому бы то ни было. Да, она могла поиграть иногда, но не более.

И позволила мне сегодня делать с ней все, что я сочту нужным вовсе не из виктимности (которой у неё не было и в помине, разве что по сравнению с «терминатором» Магдой), а потому, что почувствовала, что мне это жизненно необходимо. Что это был для меня вопрос буквально жизни и смерти.

Несмотря на то, что я был и старше, и опытнее, и вообще мужского пола, нашими отношениями рулила именно она. Рулила умело, спокойно, уверенно и иногда откровенно бесцеремонно. Но всегда в высшей степени эффективно. Я уже завидовал – белой завистью, конечно - её будущему мужу.

«Садись в кресло»

Она повиновалась, по дороге перебросив трусики на кровать.

«Раздвинь ноги»

Она снова залилась краской – причем хорошо так залилась. Но подчинилась.

Я любовался её вульвой (красивой весьма, как и все прочие части её изысканного тела) минут пять. Эшли тяжело дышала и тихо шипела, сгорая от стыда. Но терпела.

«Раздвинь пальцами половые губы» - приказал я. «Покажи мне…»

«Ну ты и садист» - фыркнула она. «Я сейчас умру от стыда просто…»

Раздвинула. И не умерла. Хотя от возбуждения, наверное, уже на стенку лезла. Мысленно, конечно.

Мне, как и всякому садисту (в БДСМ, не общепринятом, смысле этого термина), не чужды сексуальные пытки. В смысле, возбудить женщину до невозможности, а потом долго не давать ей кончить. С сестрой Элеонорой это получилось просто идеально – она потом просто летала от удовольствия. Но сейчас с Эшли это был бы перебор. Явный перебор.

Поэтому я приказал.

«Ласкай себя. Я хочу увидеть, как ты кончаешь…»

Она даже не подчинилась, а просто бросилась выполнять мой приказ с первой космической скоростью. Или даже второй. Как говорит моя мама, обгоняя звуки собственного визга…

Кончила она… ну, не мгновенно, конечно. Но очень быстро. Сильно, ярко, красиво, эффектно и громко. Очень громко. Уж точно не менее громко, чем Мария Шарапова кричит при теннисной подаче (та, говорят, реактивный самолет при этом перекрикивает).

Я мысленно поблагодарил Эмили и поставщиков донжона за многослойную звукоизоляцию. Иначе мы с Эшли точно сейчас лицезрели бы моего ангела-хранителя. Младшую ван Хоорн, то есть. С табельным Глок-26 в левой (рабочей) руке…

Дождавшись возвращения Эшли в этот грешный мир, я объявил с улыбкой:

«Прошу на лавку, мисс Картер. Будем Вас пороть…»

Глава 51. Эшафот

11 декабря 2015 года

Лос-Анжелес, Калифорния, США

21:15

Эшли отправилась на лавку как христианская мученица на эшафот. С улыбкой, безмерной любовью ко мне и абсолютной уверенностью в правильности и праведности своего поступка. Правда, с одним очень принципиальным отличием. Христианскому Богу жертва мученицы была нафиг не нужна (ему нужны были только и исключительно человеческие души), мне же жертва Эшли (ибо в романтических отношениях она была абсолютной ванилью) была жизненно необходима.

Я уложил девушку на живот (использовав уже третью простыню за день, причем уверенно так подозревая, что это еще не предел). Привязал – как и сестер Рестон до этого – за запястья, лодыжки и талию.

Прошептал Эшли на ухо: «Я хочу дать тебе как можно больше ударов. И насладиться твоими стонами, криками и плачем. Поэтому я прошу тебя держаться как можно дольше…»

И приступил к порке. Жесткой порке. Сначала по ягодицам (не ремнем, а весьма кусючей однохвосткой), потом по спине (кошкой, не розгами). По одной и той же схеме.

Я довёл однохвосткой Эшли до криков, стонов и рыданий (даже не плача). Дал немного отдохнуть и успокоиться, затем сделал то же самое кошкой по спине. Снова до криков, стонов и плача.

Дал еще немного отдышаться, потом перевернул на спину. Эшли на удивление быстро пришла в себя. Впрочем, чему тут удивляться? Восемнадцать есть восемнадцать. Тем более выросла она в Калифорнии – стране вечной весны и вечных цветов. В абсолютно, железобетонно благополучной семье.

«Груди?» с улыбкой спросила она.

Я кивнул.

«Тогда привяжи меня за руки» - попросила она, закидывая руки за голову и вытягивая их стрункой. «Чтобы я не закрывалась…»

Именно это я и сделал. Затем взял короткий стек и довольно долго и точно короткими, хлесткими ударами долго стегал её шикарные соски. Затем взял короткую мягкую кошку (сделанную специально для грудей и более интимных частей женского тела) и тщательно выпорол обе её молочные железы. Эшли не кричала, только тихо шипела от боли.

«Согни ноги в коленях» - негромко приказал я. «Разведи в стороны. И держи их так, как бы тебе ни было больно…»

Она кивнула.

«Я буду пороть тебя по внутренней стороне бедер. И по гениталиям…»

Она снова кивнула.

Я выполнил обещание. Кошкой для спины по бедрам, мягкой кошкой по вульве. Снова до стонов, криков, рыданий и водопада слёз.

Снова дал отдышаться. Отвязал от скамьи. Помог подняться. Связал руки за спиной, подвел к кровати, привязал за руки к спинке.

«Теперь по внешней стороне бедра…»

Эшли снова кивнула. Я снова порол её однохвосткой. И снова до криков, стонов, слез и рыданий.

У меня всё в порядке с фантазией. В том числе, и с тематической. Поэтому я еще много чего хотел сделать с Эшли (прекрасно зная, что она без негативных последствий выдержит еще не одну такую обработку). Но не смог. Просто не смог.

Ибо мое чувство Любви к ней, казалось, если не совсем убитое, то основательно задавленное треклятыми Призраками и их Антэросом, вспыхнуло с такой силой, что…

Я отвязал Эшли. Дал ей выпить сильнейшего шипучего болеутоляющего (раз так в двадцать мощнее Солпадеина). Тщательно втер в её тело чудодейственную мазь, запасы которой таяли просто-таки с ураганной скоростью.

Она почувствовала меня. Впрочем, она всегда меня очень хорошо чувствовала. Поэтому просто легла на кровать и раздвинула ноги. Я лег на неё (в последнее время я предпочитал именно эту позицию), она помогла мне войти в неё.

Я любил её… нет, не так, как Эмили. И, уж, тем более, не как Магду. Но всё равно очень и очень сильно. Причем именно любил – в максимальном, самом полном значении этого священного слова. Как у меня получалось любить с почти одинаковой силой трех женщин одновременно, мне было решительно непонятно. Но как-то получалось.

Мы кончили практически одновременно. Потом долго лежали, обнявшись, нежно и заботливо лаская друг друга. Потом пошли в душ и долго-долго столь же нежно, ласково и заботливо купали друг друга. Потом отправились в постель в одной из гостевых комнат. Ровно напротив логова Магды.

«У тебя что-то серьезное случилось?» - заботливо спросила Эшли, удобно устроившись у меня под боком. «Сейчас тебе легче?»

«Легче» - кивнул я. «Намного легче. Спасибо тебе»

«Всегда пожалуйста» - улыбнулась она. «Мне даже уже почти не больно…»

Судя по всему, реклама чудодейственной мази и не менее чудодейственного обезболивающего соответствовала действительности.

Я рассказал ей всё. Ну, почти всё. О Гейдрихе и Призраках, Антэросе, воздушной битве над Берлином и рекомендации Магды. Она слушала меня очень внимательно, не перебивая (что, надо отметить, случалось с ней довольно редко).

Я закончил. Она вздохнула, надолго задумалась, затем изрекла:

«Что-то подобное я и предполагала. Правда, все-таки не настолько драматическое…»

После того, как я фактически спас её от Абсолютного Зла во время нашей второй встречи, она воспринимала всю эту мистику совершенно спокойно. Как просто часть реальности.

«Хочешь моё мнение?» - неожиданно спросила она.

«Хочу, конечно» - кивнул я. Ибо уже успел убедиться не раз и не два, в немалой ценности её мнения. Эшли, как это иногда бывает, была мудра не по годам. Даже не просто умна (хотя и это тоже, конечно), а именно мудра.

«Тебе нужна ещё одна сессия. Чтобы окончательно добить этих… Призраков»

Я, честно говоря, где-то в темных закоулках моей сложной и нетривиальной души и сам это подозревал. Но всегда лучше, когда это подозрение озвучивает кто-то другой. Особенно если это красивая и мудрая обнаженная восемнадцатилетняя девушка…

«Не с тобой, надеюсь?»

«Нет, конечно» - улыбнулась она. «Меня ты теперь и пальцем не тронешь. Никогда. В смысле всего этого БДСМ. Ты слишком меня любишь. Это было так, временное помешательство. Тебе другая девочка нужна. Новенькая, свеженькая, без комплексов… ну, и все такое. К которой ты особых эмоций не испытываешь»

Я уже догадывался, кого она имеет в виду. Но промолчал.

«Мелоди» - спокойно произнесла она. «Мелодия – если по-русски…»

«Твоя подруга?»

«Одноклассница. По той самой католической школе, где нас пороли. Мы достаточно близки, поэтому я рассказала ей о том, что ты меня тогда выпорол. У неё, как ты догадываешься, те же самые проблемы, что были тогда у меня…»

«Пороть некому?» - улыбнулся я.

«Ага» - кивнула Эшли. «А она уже подсела. Причем еще покрепче, чем я, подсела»

«Поэтому» - лукаво добавила она, «Мелоди сказала мне, что если ты согласишься её пороть, то она примчится к тебе в любое время дня и ночи. Кстати, она сова жуткая, поэтому сейчас точно не спит…»

Это было даже интересно. Поэтому я вздохнул и просто сказал:

«Звони. Только пусть номер машины сообщит…»

«А то охрана не пропустит?»

«Не пропустит» - улыбнулся я.

Эшли отправилась в гостиную за сотовым телефоном. Вернулась через пять минут.

«Через полчаса будет. Она тут недалеко живет. В Санта Монике»

Глава 52. Мелодия

12 декабря 2015 года

Лос-Анжелес, Калифорния, США

02:15

Мелоди меня… впечатлила. И это еще очень мягко сказано. Высокая – даже немного выше меня, крупная, ширококостная (что её не только не портило, но, в сочетании с тонкой, почти осиной талией, выглядело очень эффектно), с длинными иссиня-черными волосами и смешливыми карими глазами она чем-то напоминала атаманшу из мультфильма «Бременские музыканты».

Только у атаманши была чисто азиатская внешность, а Мелоди была довольно типичной Latino woman (её родители двадцать лет назад эмигрировали в США из Чили). Облачена она была в элегантное длинное – до лодыжек – цветастое платье, несомненным достоинством которого была возможность максимально быстро освободиться от него.

Эшли, как говорится, передала меня с рук на руки и благополучно откланялась, не забыв, правда, проинформировать меня, что, если я захочу переспать с её подругой, она не будет возражать и устраивать сцены.

Она вообще придерживалась довольно оригинальной философии романтических отношений. В идеале, конечно, они должны быть строго моногамны (чему-то её все-таки научили в этой её странной частной католической школе), но если такой возможности не было (как у нас с ней), то каждый был волен поступать, как ему или ей заблагорассудится.

Собственно к сексу она относилась как к приему пищи, никак не связывая его с романтическими отношениями. Которые могли быть вполне себе платоническими (ограничиваясь поцелуями и петтингом) но серьезными, а параллельные сексуальные эскапады – знойными, но абсолютно несерьёзными.

Популярным ныне секстингом она не увлекалась, справедливо полагая, что, это, как говорится, себе дороже. Ибо вероятность попадания фото и видео в публичный доступ была, с её точки зрения, слишком высока для эмоционального и душевного комфорта.

Я был единственным исключением из этого правила. Она мне полностью доверяла и поэтому регулярно, по нескольку раз в день высылала мне свои эротические фото и даже видео. В основном селфи, хотя она почти сразу договорилась с одной дамочкой – фотографом (весьма талантливой, надо отметить), которая делала снимки, вполне достойные публикации как минимум в «Плэйбое».

Вскоре после нашего знакомства Эшли почему-то решила, что мне будет приятно увидеть в реальном времени, как она занимается сексом. Она ошибалась, но не так уж, чтобы очень сильно. На самом деле, я относился к этой идее нейтрально. Поскольку у меня была, скажем так, не одна женщина помимо Эшли, я считал, что она имеет права на аналогичную свободу. Но смотреть на это вживую… к этой идее я относился, мягко говоря, неоднозначно.

Эшли меня убеждать не стала – просто поставила перед свершившимся фактом. То есть, назвала дату и время. И, разумеется, в назначенный час позвонила мне по Скайпу.

Как ни странно, я не пожалел, что не отказался от такой, в общем-то, довольно сомнительной, чести. Потому что Эшли сделала это красиво. Даже очень красиво. А её… мальчик очень неплохо владел искусством видеосъемки. В общем, после этой истории я не только не разлюбил Эшли, но мое чувство к ней стало только сильнее.

Через пару дней она «повторила пройденное» в том же помещении (и с тем же видеооборудованием), только с девочкой. Онлайн мне, правда, устраивать не стала, просто прислала нарезку из наиболее, на её взгляд, эффектных моментов. Присовокупив к ней аналогичную нарезку из видео с мальчиком. Так что её отношение к моим возможным отношениям с её подругой меня нисколько не удивило.

Мелоди удобно устроилась на диване напротив меня и явно никуда не торопилась. Ощущение у меня было… странным. Какой-то удивительной взрослости моей визави. Эшли всё-таки была нормальной, шаловливой, немного взбалмошной калифорнийской девчонкой – хотя и ласковой, и заботливой, и мудрой не по годам. Мелоди же, хоть и была всего на полгода старше подруги, выглядела, точнее, ощущалась мною как зрелая многоопытная женщина в теле девятнадцатилетней девушки.

У меня однажды было подобное ощущение. Однажды, когда я еще учился в университете в США, меня пригласили на какую-то семейную вечеринку на День Благодарения. С индейкой и всем таким прочим. Потрясающей индейкой, надо отметить – такую я никогда не ел ни до, ни после.

И на этой встрече я познакомился с двенадцатилетней девочкой, которая произвела на меня несколько жутковатое впечатление. К счастью, всё-таки не такое, как девочка с книжками по квантовой механике в фильме «Люди в черном», но все равно жутковатое. Ибо у меня было полное ощущение, что я разговариваю с двадцатилетней девушкой.

Двадцатилетней и интеллектуально, и эмоционально, и чувственно, и сексуально. Причем явно так во мне заинтересованной. Во всех этих смыслах. Поэтому вы правильно догадались – я смылся с этого мероприятия при первой же возможности. А потом за километр обходил семейку, в которой росло это странное чудо.

Много лет спустя я рассказал об этой истории коллеге Эмили, которая занималась расследованием сексуальных преступлений против детей и подростков в CBI Sex Crimes Team – аналоге нью-йоркского Special Victims Unit, прославленного сериалом Law & Order: SVU.

Коллега только пожала плечами. «Ничего удивительного. Через меня проходит просто поток дел о гебефилии – половом влечении к детям, находящимся в раннем пубертатном возрасте. С одиннадцати до четырнадцати, то есть. Понятно, что реализация этого влечения в конкретных словах, действиях, фото и всем таком прочем противозаконна, поэтому мы расследуем эти дела и преследуем гебефилов обоего пола энергично, решительно и безжалостно. По всей строгости закона. Однако, если посмотреть правде в глаза, то не всегда понятно, кто там кого растлевает. А когда понятно, то это не всегда совершеннолетний партнёр…»

«Ладно» - неожиданно улыбнулась Мелоди, оторвав меня от не очень приятных воспоминаний, «тогда начну я». Видимо, она чего-то от меня ожидала. Но не дождалась.

«Мы с Эшли, хоть и близкие подруги, но всё-таки очень разные…»

«Кто бы сомневался» - подумал я. Но промолчал.

«Мы обе католички, но её вера всё-таки очень поверхностна. Моя же намного глубже. Кстати, я Вам очень благодарна…»

«За что?» - удивился. «Вроде бы не за что»

«За Эшли» - улыбнулась Мелоди. «За её пробуждение. Я по калифорнийским меркам очень религиозна и мистична, поэтому мне всегда было очень одиноко. Даже с моими родителями, которые, к сожалению, намного более приземлённые, чем я. А после пробуждения Эшли мы с ней очень сильно духовно сблизились. Именно поэтому она и попросила именно меня помочь Вам…»

«Помочь мне?» - ещё сильнее удивился я.

«Я не знаю, что Вам обо мне рассказала Эшли, но, в отличие о неё, я вовсе не страдаю от отсутствия регулярной порки. Более того, у неё есть пара подружек, которые настолько подсели на флагелляцию, что точно примчались бы в любое время дня и ночи к тому, кто вернёт им эмоциональную стабильность, которую они потеряли, закончив школу. И, таким образом, лишившись доступа к дисциплинирующей порке…»

Я кивнул. Ибо Эшли мне уже объяснила смысл и назначение регулярной порки старшеклассников в её частной школе.

«… в результате чего они просто банально пошли вразнос. Тем более, Калифорния… Всякие там БДСМ-услуги – что платные, что бесплатные – не помогают, потому что отсутствует необходимая атмосфера. Порщиков в Калифорнии хоть залейся, конечно, но настоящих учителей, обладающих духовным авторитетом, буквально единицы. К тому же они себя не рекламируют и от тематических тусовок – что в онлайне, что в оффлайне – стараются держаться подальше. Поэтому и практически недоступны…»

«Ты считаешь, что я…»

«Конечно» - кивнула Мелоди. «Да ты и сам это прекрасно знаешь. Именно поэтому Эшли и попросила именно тебя её регулярно пороть. И была бесконечно счастлива, что нашла полноценную замену. Даже более, чем полноценную» - улыбнулась она. «Я никогда не видела её такой счастливой…»

«А ты… что ты получала от порки?»

Она пожала плечами. «Чисто духовный опыт. Религиозный, я бы даже сказала…»

«Как флагеллянты и подвижники, носившие вериги, цепочки с шипами, власяницы и так далее?»

«Не совсем» - улыбнулась Мелоди. Чарующей, загадочной, даже немного колдовской улыбкой. Нет, всё-таки с ней было необыкновенно хорошо просто быть рядом. «У них всё-таки слишком много экзальтации. Моя вера более спокойная. Поэтому мне не нужны ни истерики флагеллянтов, ни постоянная боль и неудобства, причиняемые цепочкой или веригами. Мне вполне было достаточно периодической порки…»

Она сделала многозначительную паузу.

«… которая позволяла мне на время духовно покинуть этот грешный и падший мир и слиться в спокойном, комфортном и счастливом единении с Богом. Очистить душу. Обрести мир и покой в душе. Хотим мы того или нет (впрочем, понятно, что не хотим) но боль - это все-таки самый эффективный и надежный инструмент самозащиты от агрессивного мира, лежащего во лжи и во Зле. Ибо на лавке нет ничего, кроме боли и Бога. Для меня, по крайней мере…»

Я был с этим, скажем так, не совсем согласен, но определённая сермяжная правда в словах Мелоди, как говорится, имела место быть.

«Тебе было достаточно ежемесячной порки?». Почему-т о я в этом сомневался…

Она покачала головой. «Меня пороли каждые две недели. Иногда каждую неделю. Я написала заявление директору школы, родители завизировали…»

«Они не возражали?» - удивился я.

«Нет» - улыбнулась Мелоди. «Они привыкли к моей… неотмирности и мысленно смирились с тем, что я рано или поздно уйду в монахини. Причем в какой-нибудь суровый монастырь. К августинкам, картузианкам, или кармелиткам

Где… скажем так, умерщвление плоти – ежедневная и очень важная практика. А телесные наказания провинившихся монахинь очень даже практикуются. Поэтому и были не против того, чтобы я привыкала к достаточно жестким практикам с подросткового возраста. Тем более, что в нашей семье в каждом поколении испокон веков либо сын, либо дочь уходили в монастырь или в католические священники»

«Ты собираешься уйти в монахини?». С моей кочки зрения, это была плохая идея. Ибо, ИМХО, в миру Мелоди была куда как полезнее, чем в каком-нибудь удаленном монастыре. Надо будет Шольцу стукнуть. Чтобы его… орлы и орлицы объяснили Мелоди, что этого делать не надо. Магда, например, когда надо, очень хорошо убеждает в чем угодно.

«Я много об этом думала» - честно призналась Мелоди, «но никакого решения пока не приняла».

«И то хлеб» - подумал я. Любопытно, чем она сейчас заменяет порку…

«Мне, конечно, немного некомфортно без регулярной порки» - честно призналась она, «но не так, чтобы уж очень»

«Ты нашла духовную замену?» - заинтересованно спросил я. Ибо меня всегда интересовал любой необычный духовный опыт. Если, конечно, это был католический опыт…

«Я думаю, что мне уже не нужна замена. Как, собственно, и порка. Четыре года регулярной порки – как ты знаешь, нас в школе пороли с четырнадцати лет – уже достаточно отдалили меня от мира и приблизили к Богу. Поэтому мне, в общем-то, вполне хватает традиционных инструментов. Святая Месса, исповедь, причастие, молитвы, медитации, чтение Священного Писания, католической литературы и так далее…»

«Ладно, хватит обо мне» - вздохнула она. «Я ведь не за этим сюда приехала. Давай лучше попробуем понять, чем и как я могу тебе помочь. Порка – это ведь только инструмент. Как и постель, кстати. Я спокойно и даже с удовольствием и на лавку твою лягу, и в постель с тобой пойду, но, чтобы это тебе действительно помогло, мне нужно знать, в чем состоит твоя проблема. С которой даже любовь Эшли – а она любит тебя по-настоящему и очень сильно – не смогла тебе помочь окончательно разделаться…»

Я глубоко вздохнул – и рассказал ей всё. Всё, имевшее отношение к моей проблеме с Призраками, разумеется.

Глава 52А. Капли

12 декабря 2015 года

Малибу, Калифорния, США

03:05

Мелоди слушала меня очень внимательно, доброжелательно и заботливо, причем невооруженным взглядом было заметно, что она очень хорошо понимает, о чём я говорю. Я никак не мог отделаться от ощущения, что передо мной не девятнадцатилетняя девушка, только что закончившая среднюю школу, а умудренная опытом пожилая монахиня. А то и вообще аббатисса.

Я закончил. «Аббатисса» глубоко вздохнула и задумчиво так произнесла:

«Теперь все понятно. Конечно, любовь Эшли тебе не поможет. Как, собственно, и любой другой земной женщины. Тебе сможет помочь только непосредственно, Любовь Божья…»

Это было для меня открытием. Причем неприятным таким открытием. Я как-то надеялся обойтись без этого. Ибо к Любви Божьей у меня отношение было… не очень. С моей кочки зрения, любовь эта означала только, что Бог хочет, чтобы мы провели с Ним вечность в Царствии Небесном. И не более.

А через какие ужасы нам для этого нужно было пройти в этой земной жизни, Ему было глубоко наплевать. Хоть Голгофу. Поэтому хоть я и на словах признавал формулу Магды о том, что Бог хочет нам счастья в этой жизни и спасения после неё, сердцем я был уверен лишь во втором. А к первому относился в высшей степени скептически.

Мелоди тем временем спокойно и уверенно продолжала:

«У тебя очень чистая и светлая душа. Но в этой душе всё ещё лежит огромный камень, который тянет тебя вниз. И за который могут ухватиться Призраки, чтобы утащить тебя к себе и к Антэросу. Камень этот – огромный гранитный валун, покрытый толстым слоем грязи и глины.»

Она глубоко вздохнула, затем продолжила:

«Любовь Эшли, Эмили и других твоих женщин – это как поток прозрачной воды. Который смоет – и уже практически смыл – глину и грязь. Но которому, увы, не под силу растворить гранит. Это может сделать только Любовь Божья…»

«Которую я смогу получить как?». К сожалению, ответ я уже знал.

«Через мои страдания» - улыбнулась Мелоди. «К сожалению, твои проблемы с Господом зашли настолько далеко, что иначе Он к тебе не пробьется. Иначе никто к тебе не пробьется. Ни бог, ни человек…»

Про люденов она благополучно забыла. Или же просто не знала об их существовании. Впрочем, вспомнив свою близость с Магдой и Джоан, я, пожалуй, согласился с тем, что и люденам тоже, пожалуй, без этого было тоже ко мне не пробиться.

«Поэтому» - спокойно продолжила она – «мы сейчас спустимся в подвал, где ты меня будешь пороть и истязать. А поскольку твой валун слишком велик, то за одну сессию ты не сможешь его полностью… испарить»

«Следовательно» - она вздохнула, «ты будешь меня мучить, пока Всевышний не прикажет тебе остановиться…»

«Ты уверена?» - обеспокоенно спросил я. Ибо мне очень не хотелось везти её в приёмное отделение UCLA Medical Center. А то и, не дай бог, подальше…

«Уверена» - спокойно ответила Мелоди. «Твоя мама ведь, кажется, в свое время, в основном, металлургией занималась?»

Я ещё раз убедился, что в Лос-Анжелесе скорость стука во много раз опережает скорость звука. Буквально на днях познакомил Эшли с трудовой биографией своей матушки… и вот, пожалуйста. Уже настрекотала подруге.

«Занималась» - кивнул я.

«Отлично!» Мелоди аж просияла. «Тогда представь себе ковш с жидкой расплавленной сталью. Представил?»

«Представил». Тоже мне, проблема…

«А теперь представь себе, как из этого ковша расплавленная сталь капля за каплей стекает на гранитный валун в твоей душе, постепенно испаряя гранит. При этом испаряясь сама…»

Я представил. И тут же почувствовал сильное жжение в душе. Точно такое же жжение – только намного слабее – я чувствовал, когда избавлялся от биполярной депрессии. Одну за другой вылечивая душевные раны. И вывинчивая «детонаторы». В общем, дело знакомое. Только на этот раз мне будет существенно больнее. Ну и ладно. Главное – от валуна избавиться. Чтобы Призракам было не за что ухватиться.

«Представил» - кивнул я.

«Отлично» - снова улыбнулась Мелоди. «Каждая капля – это твой удар по моему телу. Или другое воздействие. Статическая боль – зажимы, гречка и всё такое – непрерывный ручеек. Когда ты будешь истязать меня, перед тобой постоянно будет эта картинка. Валун, ковш, капли и ручейки расплавленной стали. Пар, в который превращается гранит…»

Она была сильным визуализатором. Даже очень сильным. Ибо я видел эту картинку перед собой ярко и четко. Как на экране планшета. Или ноутбука.

«Ты будешь видеть эту картинку пока Бог будет позволять тебе истязать меня» - с железобетонным спокойствием сообщила Мелоди. «Как только Он сочтет, что хватит, картинка немедленно исчезнет. Это и будет для тебя сигналом прекратить истязание»

Она сделала паузу, давая мне возможность переварить услышанное. Когда сочла, что я переварил, вздохнула, поднялась с дивана и ласково так слегка взъерошила мне волосы.

«Пойдем. Я так понимаю, все… инструменты у тебя в подвале?»

Я кивнул. Поднялся и, взяв Мелоди за руку (мне почему-то это показалось естественным), отправился с ней в подвал.

Она шла на истязание даже более спокойно и уверенно, чем Эшли за несколько часов до неё. Что меня нисколько не удивляло, ибо Эшли шла дарить мне свою – земную – любовь, а её подруга – Любовь небесную. Любовь Божественную. Неземную. Неотмирную. Эшли просто любила меня, а Мелоди служила. Богу. Всевышнему. Господу. Христу.

Моё отношение к её поступку было… неоднозначным. Ибо слишком уж по-разному мы с ней смотрели на этот мир, на себя и на отношения человека и Бога. Да и наша суть, наша природа были совершенно разными. Мелоди была практически уже эларком (хотя еще и не приняла монашеские обеты), я же принадлежал к подвиду Homo Ludens.

Поэтому она была дуальна; для неё мир делился на черное и белое, Свет и Тьму, Добро и Зло и был полем битвы двух великих сил – Бога и Дьявола. Я же – как и все людены – был тринитарием – для меня этих сил было не две, а три – Бог, Дьявол и человечность.

Мелоди воспринимала себя как служанку, почти рабыню Бога (возможно, даже уже не «почти»); я же ни в коем случае не слугой и уже тем более не рабом Божьим (ещё чего не хватало). А только и исключительно союзником Божьим.

И то только там и тогда, когда Он сражался с Дьяволом и его армией. Тогда я без колебаний, добровольно, надевал доспехи тамплиера или иоаннита, доставал из ножен грозный Caliburn и без какой-либо жалости рубил в капусту всяческую нечисть. Но если вдруг Господь Бог поднимал руку на человечность, Caliburn немедленно превращался в нечто совсем иное. И тут уже остерегаться приходилось Его ангелам. И всяким прочим посланникам, слугам и прочим рабам.

Мы спустились в подвал. Мелоди, проигнорировав Гюйс, как-то очень естественно опустилась на колени перед андреевским крестом. Мне ничего не оставалось, как составить ей компанию. Я ожидал, что она будет молиться об успехе истязания (такая совместная молитва инквизитора и жертвы была Standard Operating Procedure как у римских инквизиторов, так и у протестантских охотников за ведьмами), но она просто молчала, склонив голову и молитвенно сложив руки.

Потом глубоко вздохнула, осенила себя крестным знамением, поднялась с колен и начала раздеваться. Разделась она быстро и очень спокойно, как будто перед сном или перед баней, аккуратно сложив одежду на кресло.

«Я думаю, что лучше делать это на кресте» - кивнула она в сторону Х-образного приспособления. «Ибо Любовь Божия идет через крест…»

Я, честно, говоря, относился ко всей истории с распятием, воскресением и дальнейшей Пятидесятницей, мягко говоря, неоднозначно. Но глядя сейчас на Мелоди и крест, неожиданно начал ощущать, что имели в виду священники и катехизаторы (и прочие католические авторы), когда говорили, что Христос страдал за наши грехи. И что женское священство в католичестве – вовсе не столь уж и безумная идея…

Я предложил девушке подбитые мехом кожаные наручи и поножи, чтобы ненароком не травмировать ей лодыжки и запястья. Она помотала головой и отказалась:

«Привяжи меня веревками. Так правильнее…»

Я пожал плечами. Правильнее так правильнее. Поэтому привязал веревками. И начал пороть. Точнее, истязать. Ибо это была никакая не пытка (выпытывать у Мелоди было решительно нечего), а самое натуральное истязание.

Я долго порол ее однохвосткой и кошками по ягодицам и спине, потом снял с креста и снова привязал – теперь уже лицом ко мне. И снова порол – по грудям и внутренней стороне бедра. Потом довольно долго продержал – со связанными за спиной руками – на деревянной лошадке (выглядит устрашающе, но для здоровья при разумном применении вполне безопасна). Потом утыкал прищепками груди, живот, вульву и бедра прищепками и заставил ходить по подвалу. Потом поставил на колени горох, заставляя периодически поднимать голени, чтобы она стояла на одних коленях. Потом истязал электротоком.

Мелоди была абсолютно права в своих визуализациях. Именно так всё у меня и было. Каждый удар по её обнаженному телу превращался в каплю расплавленной стали, которая превращала в пар ещё один маленький кусочек гранитного валуна в моей душе. Когда она стояла на коленях на горохе или мучилась от нестерпимой боли в покрытом прищепками теле, на валун лился тоненький ярко-оранжевый ручеек расплавленного металла. С тем же результатом. И, как она и предположила, в один прекрасный момент картинка просто исчезла. Разумеется, в тот же момент я истязание прекратил.

Мне очень хотелось написать, что Мелоди стоически вынесла все безумные, нестерпимые мучения, даже не застонав ни разу (хотя утверждать, что всё это время она пела хвалебные гимны Господу, я бы всё же не решился). Но написать это значило бы погрешить против Истины – и сильно. Что было бы для меня совершенно недопустимо.

На самом деле, во время истязания она вела себя, как нормальная нижняя женщина с четырехлетним опытом серьезной, но не запредельной порки, на которую вдруг свалилась в разы более крутая обработка. И, соответственно, болевые воздействия.

Она плакала, рыдала, шипела, кричала, ревела и даже выла (так что в этом никакого чуда не случилось). На что я реагировал чуть менее, чем никак. Меня интересовала только картинка перед моими глазами. И с какой скоростью уменьшался размер валуна у меня в душе. В конце концов размер уменьшился на треть как минимум, что, как мне потом сообщила Мелоди, было очень хорошим результатом.

Но одно небольшое чудо таки случилось. После того, как я прекратил истязание (после финальной работы с электротоком), я, честно говоря, думал, что после такого марафона она будет отлеживаться минимум сутки. Никаких проблем с Эмили я не ожидал, ибо свободная гостевая комната имелась, а моя сессия с Мелоди никаких сексуальных элементов не содержала. Так что по этому поводу я, как говорится, не парился.

К моему несказанному удивлению, девушка чувствовала себя… как после хорошего, длительного, глубокого массажа. Не более. Шипучее обезболивающее и чудодейственную мазь приняла, правда, с благодарностью. Но выглядела – если не замечать следов, которыми я покрыл её не то чтобы такое уж прекрасное, но вполне симпатичное и даже притягательное тело, очень даже неплохо.

Мелоди медленно поднялась с лавки, немного нетвердыми, но вполне уверенными шагами подошла ко мне, заглянула мне в глаза своими колдовскими, завораживающими, бездонными очами и прошептала:

«Я хочу тебя»

Принцесса

22 ноября 2015 года

Даллас, Техас, США

15:25

На самом деле, недотраханной Ракель не выглядела ни разу. С этим-то у неё как раз был полный порядок. Что было совершенно неудивительно – внешность, ум, кругозор, экзотика… в общем, никаких проблем с кем переспать, у неё не было, нет и ещё долго не будет. Даже очень долго.

Поэтому она ошибалась. Она была не недотраханной, а недолюбленной и недоласканной. И не секса она хотела – явно перегруженная резко негативными эмоциями после первой части моей импровизированной «лекции», а любви и ласки. То есть, конечно, и секса тоже (да и я был совсем не против), но, в первую очередь, именно любви и ласки. С которыми в её мире, судя по всему, было очень и очень плохо. Полная аравийская пустыня…

С любовью я ей помочь, понятное дело, ничем не мог, ибо этого чувства у меня к ней и в помине не было. А с лаской – очень даже. Поэтому я подошёл к ней, нежно обнял, прижал к себе… Она глубоко вздохнула и обняла меня за шею. Я без слов понимал, что ей от меня нужно, а она – что я ей это дам.

Я долго, нежно и заботливо гладил её по спине, плечам, ягодицам, бёдрам. Не закачивая в неё энергию (ибо, в отличие от Эмили, Ракель была донором, а не вампиром), а просто лаская.

Получив то, что ей было необходимо, израильтянка слегка отстранилась, обворожительно улыбнулась… и сильно и властно поцеловала меня в губы.

«Мне намного лучше» - тихо произнесла она. «Пойдём в душ…»

Она спокойно и уверенно взяла меня за руку и буквально повела в громадную ванную комнату с душем, джакузи и даже маленькой сауной.

В душе мы долго, нежно и ласково купали друг друга и весьма увлечённо целовались. Как старшеклассники перед первой настоящей близостью, наверное. Хотя я в первый раз так целовался в двадцать три года, после окончания даже не средней школы, а института…

А потом мы, естественно, отправились в постель. В которой Ракель бесцеремонно уложила меня на спину, взобралась на меня, помогла мне войти в неё… и мы занялись любовью. Хотя, строго говоря, назвать сие действо любовью можно было лишь с большой натяжкой. Очень большой натяжкой…

Женщина сверху – моя любимая позиция. Ибо позволяет во время близости и любоваться грудью партнёрши, и тискать её груди, и пощипывать соски… и много что ещё интересного делать. К сожалению, старая травма поясницы (полученная, по закону подлости, когда я попытался взять на руки женщину, оказавшуюся несколько тяжеловатой), на долгие годы лишила меня такой возможности. И только благодаря американским хирургам и физиотерапевтом мне удалось вернуться к нормальной функциональности.

Ракель оказалась весьма опытной и умелой любовницей. Впрочем, кто бы сомневался… Было видно невооружённым взглядом, что она внимательно следила за тем, чтобы доставить мне максимум удовольствия. Хотя, разумеется, и о себе любимой не забывала.

Я человек очень визуальный (Львы более любых других мужчин «любят глазами»), поэтому закрывать глаза во время близости мне совершенно несвойственно. А тут, то ли Ракель меня «убаюкала», то ли я просто устал, то ли и то, и другое вместе… в общем, я закрыл глаза. И почти мгновенно улетел…

Нет, не куда вы подумали. Не в Берлин сорок четвёртого, слава Богу (в прямом смысле, кстати). А на три тысячи лет назад – во дворец великого царя Соломона. Где я занимался любовью с еврейской принцессой. Причём реально так занимался, явственно – лучше, чем наяву - ощущая не только тело партнёрши, но и запах арабских благовоний (которых в Далласе и близко не было), шелест пальмовых листьев (аналогично), крики диковинных птиц (тем более) и лёгкое дуновение средиземноморского бриза (в Техасе воздух густой и даже несколько тяжёлый – даже в ноябре).

Ракель кончила – негромко, но ощутимо; немного отдохнула, и затем вдохновенно продолжила заниматься тем же самым. Пока мы оба не кончили практически одновременно. На этот раз Ракель, как говорится, дала себе волю. Ну что тут сказать… впечатлило. Даже очень.

Потом мы долго лежали, обнявшись. А потом она вдруг спросила:

«Тебе нравится делать женщине больно? У тебя так много рассказов на эту тему…»

Я пожал плечами.

«Ну, не так уж чтобы и много… ». Потом вздохнул. «Если ей нравится, то да. В БДСМ по понятным причинам, нужно ещё лучше чувствовать партнёра, чем в ванили…»

«Хорошие рассказы» - задумчиво протянула она. «У тебя получается рассказывать об этом…»

Она запнулась.

«Человечно?»

«Да, наверное» - кивнула она. «У тебя рассказы… светлые. Добрые. Ты описываешь действительно Иную Любовь…»

«Ты читала и других авторов, я так понимаю?»

«Да, конечно» - снова кивнула Ракель. «И по-русски, и по-английски… У тебя… не то, что самые лучшие или одни из лучших… просто другие. Совсем.»

Я снова пожал плечами. «Пишу, как умею. Иногда получается, иногда не очень. А тебя это привлекает?»

«БДСМ?»

«Ну да»

«В смысле возбуждает, хотела бы я попробовать и пробовала ли?» - улыбнулась израильтянка.

«Да»

«Нет, нет и нет» - она вновь обворожительно улыбнулась. «Связывали – было дело, и глаза завязывали тоже, но я не воспринимаю это как какой-то там БДСМ. Обычные – как ты говоришь, ванильные эротические игры в постели»

«А тебе что нравится с женщиной делать?» - игриво осведомилась она. «В смысле игр?»

«Мне нравится стыд» - честно признался я. «Чтобы ей было сексуально стыдно. Чтобы она буквально сгорала от стыда…»

«Это как?» - удивилась Ракель. Причём заинтересованно так удивилась…

«Поднять юбку, спустить трусики до колен. И колготки, если есть. Хотя я не люблю колготки. Всегда предпочитаю чулки…»

«Я тоже» - улыбнулась израильтянка.

«… раздвинуть ноги, насколько позволяет резинка трусиков. Чтобы я видел её всю…»

«Соблазнительно…» - она аж облизнулась. «А ещё?»

«Раздеться догола, сесть в кресло, широко раздвинуть ноги, показывая мне всё… Потом раздвинуть половые губы, чтобы я видел, что у неё внутри…»

«Сильно» - выдохнула Ракель, заметно возбуждаясь.

«… потом заставить её ласкать себя. Пока не кончит…»

«Я совсем забыла» - неожиданно перебила меня израильтянка. «Я хочу воск. Это единственное, что мне действительно понравилось из этих… практик. И что со мной ни разу не делали…»

«Стеарин» - поправил я её. «или парафин. У них температура плавления ниже. Воск горячий слишком…»

«Без разницы» - улыбнулась Ракель.

«Хорошо» - вздохнул я. «Прямо сейчас?»

«Ага» - кивнула она.

Я позвонил консьержу, вспоминая, что что-то подобное (в смысле, свечи) были в продаже в одном из бесконечного числа бутиков в Ритц-Карлтоне. Через пятнадцать минут в дверь постучали. Я забрал все пять свечек, предложенных мне на выбор.

Ракель выбрала «Молоко с мёдом»

Я уложил израильтянку на спину, привязал её за руки и ноги… нет, не к спинкам кровами, которых в номере просто не было. А к стульям-полукреслам. Правда, для этого мне пришлось развернуть тело Ракель поперёк кровати. Что, учитывая гигантские размеры последней (в ней могли спокойно спать четверо, совершенно не мешая друг другу), не имело ни малейшего значения.

Зажёг свечку. Запах был действительно восхитительный. Даже какой-то… неотмирный. Подождал, пока вокруг фитилька не образуется нужного размера лужица из расплавленного стеарина. Наклонил свечку. Позволяя капелькам свободно падать на её изящное обнажённое тело, красиво застывая на её гладкой, нежной, бархатной коже…

Но это в «нашем» измерении. В другом же – не менее реальном – внутри Ракель (точнее, её тонкие тела – от эфирного до стабильно-трансцедентного) заполняла странная, страшная, беспросветная Тьма. Как на спутниковых снимках Северной Кореи (перманентно) или Крыма (во время приснопамятной энергетической блокады).

И вот теперь в эту тьму падали капли, светившиеся ярким, тёплым, добрым, ласковым и любящим светом. Падали и разбегались по её тонким телам, пока не находили каждая своё место. И зажигали пусть маленький, но стойкий и сильный огонёк, постепенно формируя гигантскую гирлянду.

Я истратил на неё даже не одну, а две свечки. Практически полностью залив всё её тело воском – от подбородка до кончиков пальцев на ногах. Причём красиво так залил – Ракель даже попросила меня сфотографировать её со всех возможных не невозможных ракурсов. И не смартфоном, не планшетом и даже не «мыльницей», а пусть и компактной, но вполне профессиональной DSLR-камерой. Цифровой «зеркалкой», то есть…

Но, самое главное, мне удалось если не вовсе победить Тьму внутри неё (это, наверное, и экзорсисту было бы не по зубам), то, по крайней мере, существенно её осветить. Пусть и не ярким солнышком, а десятками и сотнями маленьких огоньков, но всё же осветить. До полной победы было, разумеется, ещё далеко, даже очень далеко, но начало было, как говорится, положено. Теперь было хотя бы в первом приближении понятно, зачем Всевышний свёл нас в одной точке времени и нашего земного пространства…

Потом я долго – даже очень долго – острым перочинным ножом, приобретённым когда-то в Сан-Антонио (это тоже в Техасе, только намного южнее Далласа), счищал парафин с царственно-совершенного тела Ракель. К немалому удовольствию нас обоих…

Потом я развязал её. Она немного полежала, словно приходя в себя, а потом… да нет, наверное, всё же не неожиданно, а скорее предсказуемо (восковые практики нередко дают именно такой эффект на ванильных женщинах) попросила:

«Выпори меня. Сильно и больно…»

Я бы, наверное, с ней поспорил насчёт целесообразности этого. Если бы не Тьма внутри неё. Которая, как говорится, очень многое меняла. Поэтому я перевернул её на живот, снова привязал за руки и за ноги (в целях её же безопасности). И выпорол. Сильно так выпорол ремнём по ягодицам (спину я решил для первого раза не трогать). Вкатив ей сотни полторы полновесных ударов.

Как ни странно, она даже не пискнула. То есть, от слова совсем. Видимо, привыкла стойко переносить боль и страдания во время службы в армии. Которая в Государстве Израиль является обязательной как для мужчин, так и для женщин.

Потом она рассказала мне, что действительно проходила срочную службу в ЦАХАЛ – армии обороны Израиля. Причём не просто где-нибудь, а в элитном подразделении – патрульно-пограничном батальоне «Каракаль» (да-да, тот самый каракал, который дикая пустынная кошка, у которой самцы и самки внешне не отличаются друг от друга никак), в котором девушки составляют две трети личного состава. Так что скорее юноши служат наравне с девушками, а не наоборот.

В «параллельном» измерении каждый удар давал мощную вспышку – посильнее, чем у самого могучего в этом плане фотоаппарата. Вспышку, разгонявшую Тьму внутри Ракель и помогавшую каждому маленькому огоньку гореть всё сильнее и сильнее (словно подпитывая его кислородом). Так что по окончании порки иллюминация была вполне себе впечатляющей.

Как и её сексуальное возбуждение (кто бы сомневался…). Поэтому, во второй раз развязав Ракель, я перевернул её на спину, раздвинул ей ноги и сделал ей куни. Она кончила очень быстро и очень громко. К счастью, в Ритц-Карлтоне со звукоизоляцией был полный порядок…

Отдышавшись и в очередной раз придя в себя, Ракель уложила меня рядом с собой (пришёл её черёд быть активной), повернула на спину и сладострастно прошептала:

«Я хочу в лицо…»

Мастурбировала она меня весьма умело и очень заботливо. Никуда не торопясь, давая мне возможность получить максимум удовольствия от процесса. Почувствовав, что я вот-вот кончу, подставила своё царственное личико, чтобы получить максимум. Затем довольно и аккуратно покрыла спермой свои щеки, лоб, шею…

Увидев моё удивление, пояснила:

«Ты разве не знал? В сперме содержится так называемый спермин - кристаллический полиамин. Уменьшает морщины, разглаживает кожу и вообще задерживает процесс старения процентов на двадцать. Норвежцы вон вообще крем "Спермин" выпускает. Который аж в 30 раз более эффективен, чем витамин Е…»

Потом глубоко вздохнула и призналась:

«А я несколько дней назад чуть с собой не покончила. Приступ суицидального синдрома просто жуткий был. Абсолютно ни на чём не основанный – у меня в жизни всё просто прекрасно и с карьерой (в смысле, с фрилансом) и с деньгами, и с мужчинами. Словно какая-то тьма навалилась – и едва на тот свет не утянула…»

«А теперь?» - несколько обеспокоенно спросил я.

«Теперь гораздо лучше» - улыбнулась она. «Но по окончании лекции…»

«Нужно будет повторить?» - усмехнулся я.

«Ага» - кивнула Ракель. «Причём в том же порядке. Воск-порка-куни-в лицо»

Я пожал плечами «Я не против. Приступаем ко второй части? В смысле лекции?»

Она помотала головой. «К третьей»

«Это как?» - удивился я.

«Я всё-таки хочу услышать твоё мнение по поводу Аффидавита Гюнтера Раша. И вообще Лавины Холокоста…»

Эрос

22 ноября 2015 года

Даллас, Техас, США

19:15

«Я всё-таки это сделаю» - тихо, но решительно заявила Ракель. «Умру со стыда, но сделаю…»

И сделала. Откинулась на спинку кресла, закрыла глаза, глубоко вздохнула… и аккуратно раздвинула половые губы тонкими изящными пальчиками. Открыв моему взору себя всю. Все свои самые сокровенные и интимные места.

«Я буду так сидеть» - прошептала она, заливаясь краской, «пока ты не прикажешь мне прекратить…»

Меня это не удивило. Ни то, что она решила раздвинуть половые губы, ни что ей захотелось мне подчиняться. Как бы она ни хорохорилась, а её работа – фриланс, помощь Моссад и всё такое прочее, о чём я ещё не знал (и, скорее всего, так никогда и не узнаю) – была сопряжена с немалым стрессом.

Который до конца не снимали не шоппинг, ни фитнес, ни даже ураганный секс. Ни даже светские или языческие медитации. Поэтому стресс всё накапливался и накапливался… пока не начинал всерьёз угрожать как эмоциональному благополучию израильтянки, так и её физическому здоровью.

А поскольку она не была католичкой (да и вообще к любой организованной религии относилась весьма прохладно), дорога к избавлению от стресса через посещение Святой Мессы, принятие Святого Причастия, молитвы (например, в высшей степени эффективный Святой Розарий), исповедь и отпущение грехов, христианскую медитацию и так далее – ей была прочно закрыта.

Оставляя ей, по сути, единственный инструмент психотерапии (судя по всему, уже жизненно важный). БДСМ. И в части «М» - в смысле алготерапии (снятия стресса болью) и в части «Д» - подчинения мужскому доминированию. Простое знакомство с моими «творениями» её не зацепило, ибо, сама профессионально работая со словом, она воспринимала любые литературные произведения не эмоционально, а холодно-рационально. И даже несколько скептически.

А вот непосредственное общение с доминирующим мужчиной в реале, как говорится, сделало своё дело. Причём очень быстро, практически на автомате, минуя её холодное, острое и скептическое рацио. Её подсознание мгновенно сообразило, что вот оно – в смысле, решение её психологических проблем. И очень быстро спустило эмоциональную лавину – от мягких практик ласки, купания и ванильного секса через воск к порке, а теперь и к подчинению.

Но сделала она свой решительный шаг не только поэтому. И, возможно, не столько поэтому. И для того, чтобы защититься самой и защитить меня от Антэроса. Который грозной тёмной силой нависал над моими лекциями. Как, впрочем, и над моей книгой о Холокосте. Чем, собственно, и объяснялся тот малоприятный для меня факт (я, как и любой Лев, достойный своего знака, хочу сделать всё и сразу), что работа над этой книгой продвигалась со скоростью улитки.

Я, как и Ракель, был не особо религиозен. В католическом храме мне было элементарно скучно, да и повальная глупость и феерическое лицемерие (пусть обычно и неосознанное) католических священнослужителей меня уже давно достали. Даже когда я что-то делал для Бога и Его Церкви я всегда делал это сам по себе, стараясь держаться подальше от Церкви и её бюрократов, чиновников, клерков и кликушествующих «добровольных помощников».

Поэтому, хоть у меня и был доступ к благодатным энергиям, которые защищали меня от Антэроса и прочей демонической гадости (в частности, помогли мне избавиться от ночных кошмаров и прочих визитов пакостных сущностей), их мне было явно недостаточно. Мне нужны были ещё и энергии Эроса. Которые Ракель и предоставляла мне в надлежащем объеме. И даже с избытком.

«Знаешь» - прошептала Ракель, «я первый раз в жизни почувствовала себя Женщиной – с большой буквы – только когда ты меня порол…»

Она глубоко вздохнула.

«До этого я была… машиной. Роботом. Прекрасно отлаженной и эффективной машиной. Машиной для убийства, работы, секса… Но не Женщиной. Женщиной я стала только сегодня. Только сейчас. В тридцать два года…»

Она открыла глаза. «Я слышала, что есть… сообщества, в которых принято пороть женщину просто потому, что она женщина…»

«Чтобы она чувствовала себя Женщиной» - машинально поправил я её. Хотя до этого ни разу не слышал ни о таких сообществах, ни о таких обычаях.

«Я тебе нравлюсь… там, внутри?» - тихо спросила она.

«Нравишься» - кивнул я. «Даже очень». Собственно, именно поэтому я и не торопился приказывать ей.

«Мне нравится так перед тобой оголяться» - прошептала Ракель. «Быть полностью открытой. Так и должна оголяться женщина перед мужчиной…»

Я любовался её полной, абсолютно открытой наготой пока – в полном соответствии с основополагающим законом психологии – впечатления и ощущения не начали притупляться. Потом просто приказал:

«Я хочу, чтобы ты кончила. Прямо сейчас»

Она вздохнула, отпустила половые губы и начала себя ласкать. Ласкала долго и умело, чтобы и самой вдоволь насладиться процессом, и мне доставить максимум удовольствия.

Кончила она громко, сильно и энергично. Отдышавшись, подошла ко мне и покорно опустилась на колени. Я связал ей руки за спиной поясом от халата, взял её за роскошные царственные волосы…

Она покорно приняла в рот. В искусстве минета она была весьма искушена, как, впрочем, и во всех остальных аспектах физической любви.

После того, как я кончил, мы отправились в постель. За обнимашками, которые для меня не менее (если не более) важны, чем собственно действо интимной близости.

«Ты знаешь» - прошептала она, «я ни с кем так не смогу…»

«В смысле БДСМ?» - спросил я.

«В смысле такой близости» - вздохнула она. «Открытости. БДСМ - только часть, хотя и важная, конечно…»

И лучезарно улыбнулась: «Придётся что-нибудь придумать…»

Почему-то мне совсем не хотелось знать, что она собирается придумывать. Тем более, воплощать это в жизнь. Ибо было у меня стойкое ощущение, что в самом ближайшем времени мне будет не до Ракель Аронсон. Причём совсем. И надолго. Если не навсегда.

«У меня, наверное, совсем крыша поехала…» - осторожно начала она

Я покачал головой. «Нисколько. Просто у тебя сейчас происходит лавинообразное снятие хронического многолетнего стресса. Застойного возбуждения в коре головного мозга, если говорить совсем уж научным языком. Твоё подсознание наконец-то нашло лекарство, которое сумело отключить твой визжащий мозг…»

Она меня не слышала. Даже не слушала, явно переместившись в какую-то иную Вселенную. Намного более привлекательную и счастливую, чем наша.

«Я хочу быть твоей рабыней. Вещью. Игрушкой. Девочкой для секса и для порки…»

И далее всё в том же духе. Я всё это воспринимал весьма спокойно. Не скептически – ибо она действительно так думала и чувствовала. А именно спокойно. Как неизбежность. Как неконтролируемый сход лавины, завершения которого нужно было просто дождаться.

Я дождался. Ракель просто… заснула. Успокоилась, расслабилась и заснула. Причём, судя по предыдущим подобным… терапиям, надолго. Часов так на двенадцать, не меньше. Причём глубоко и крепко, так что даже из пушки не добудишься. Даже гаубицы. Даже самой что ни на есть крупнокалиберной.

Я посмотрел на часы. Восемь с хвостиком вечера. До одиннадцати я всё равно не засну – тем более, ещё не совсем перешёл на местное время (между Калифорнией и Техасом два часа разницы – немного, но ощутимо). Будить Ракель было бы жестоко – поэтому телевизор исключался. Смотреть что-нибудь по Netflix не хотелось, да и не факт, что местный Wi-Fi позволит streaming video гонять.

В общем, в гостиничном номере мне было абсолютно нечего. Поэтому я оставил Ракель на кысячьих горах, выбрался из постели, максимально бесшумно оделся и выскользнул из номера, аккуратно закрыв за собой дверь.