bdsmion

Девушка и розги.

Стоял тёплый весенний вечер, один из тех, когда даже не смотря на позднее время на душе спокойно и приятно, так, словно все вокруг это маленький мир, лежащий в коробочке в твоём кармане, а ты просто заглядываешь в него через щёлку.

В такое время очень хорошо совершать одинокие прогулки, придаваясь старым воспоминаниям или просто размышлять о своей жизни.

Впрочем, той, что спешила сейчас по пустынной улице было не до размышлений. Её ожидали и она не хотела испытывать терпение того, кто её ждал. Уже по одному её внешнему виду можно было понять, на сколько она торопится. Волосы на голове, за которыми она обычно тщательно следила теперь превратились в бесформенные пучки пакли. Блузка смялась и местами выбилась из за пояса. Даже на туфле красовались следы грязи, что в обычное время она никак бы не допустила.

Однако сейчас все это нисколько не волновало её. В руках, крепко прижимая к себе, словно более ценного сокровища сейчас нет на всем белом свете, она несла несколько свежесрезанных ивовых прутьев. Именно ради них она вышла сегодня в ночи на улицу, почти бежала до окраины не такого уж и маленького городка, влезла ногой случайно в канаву, не разглядев её в темноте. И теперь возвращалась назад со своей добычей.

Вот уже и автобусная остановка, на которой она обычно выходит, когда приезжает к Нему. Вот улыбается ей своей неоновый вывеской магазин, в который Он обычно посылает её за кофе. Вот и так хорошо знакомый двор. Девушка уже почти переходит на бег.

У подъезда стоит мужчина с сигаретой в руке. Нет, он не вышел ее встречать, просто решил покурить на улице лишний раз, ведь в такой вечер так приятно курить под открытым небом.

При виде Его сердце девушки на мгновенье замирает в груди, словно давая чувствам побыть полными хозяевами внутри этого хрупкого тела, и опомнившись, продолжает свой ход. Подбегая к Нему она без слов опускается на колени, протягивает прутья.
- На, возьми, видишь, я старалась. - Говорит она лишь своим видом.

Совершенно отстраненно он смотрит на ее светящееся искренней радостью лицо. И лишь холодно роняет в ответ:
- Ломай.
- Как? - Снова без слов, только одним удивлённым выражением глаз спрашивает она.
- Я позвал тебя, чтобы сказать, что мы расстаёмся. Этот приказ последний. - Он делает паузу, затягиваясь. - Затем ты будешь свободной и больше ничто не будет связывать тебя со мной.
Уверенно, спокойно он смотрит в её широко раскрытые глаза. Медленно, словно капли воды, падающие с козырька крыши, его слова доходят до ее сознания. Весь мир, такой крепкий, такой постоянный, вдруг тает и разваливается в её голове. Руки слабеют. Прутья падают на землю.
- За что? Хозяин недоволен мной? Я сделала что-то не так? - И после секунды недоумения, обхватив своими руками Его ноги. - Я буду стараться, я исправлюсь, я буду хорошей нижней.
- Решение уже принято. Я не хочу это обсуждать. - Твёрдым голосом, не допускающим возражения, говорит Он. - Ты мне больше не нужна, ты можешь быть свободна.
Её нижняя губа предательски дрожит. На глазах наворачиваются слезы.
- А если я не хочу быть свободной?- Тихо, себе под нос, шепчет она.
Так она и стоит перед Ним, уже отпустив Его колени, в глубокой растерянности, ожидая, возможно, что Хозяин пошутил, что возможно, сейчас он передумает, что вновь прижмёт ее к себе и все будет хорошо и они пойдут в дом и он будет с ней добрым, или накажет. Пусть, да пусть накажет! Какое это будет облегчение, пусть накажет, лишь бы не прогонял. Она готова вытерпеть любое наказание, перейти любые границы.
Но время идёт и он стоит, спокойно смотря на нее и словно в тумане, она, не зная другого пути, кроме как подчиниться, поднимает розгу, взяв двумя руками ближе к середине и... надламывает.
Слышится хруст. А вместе с ним окружающее плывёт, растворяясь тонкой поволокой. И вот уже она в комнате, по прежнему стоит перед Ним на коленях, а Он, первый раз говорит ей о том, какая она была плохая и что Он должен будет её наказать за это и когда Он её накажет, все станет хорошо, её проступки будут прощены и она снова станет хорошей. И она верит Ему, верит каждому Его слову. Она жаждет этого наказания, жаждет стать хорошей, жаждет, чтобы её исправили, дали наставления. Он берет в руку розгу. Розгу...
Вот ломается в её руках второй прут. Теперь она лежит на кровати, а Он нежно прижимает ее к себе. На лице у Него лукавая улыбка и тихим, ласковым голосом Он говорит ей, какая она у Него глупышка, даже кофе толком то подать не может. И это ничего, что нестерпимо болит рука на которую она пролила этот кофе, когда ощутила как внезапно Его пальцы проникают в нее. Если это цена той нежности, что Он дарит сейчас ей, то она готова терпеть, даже испытывать от этй боли небольшое наслаждение. Пускай так... Как же хорошо... Но вот Он встаёт с кровати...
Следующий прут, перед ней Господин в гневе. Она не видела Его никогда таким раньше. Он кричит на неё, потом, когда она не реагирует, бьёт её по лицу. И чувство стыда и внутренней радости переполняет ее. Стыда за себя, за то, что была такой упрямой, такой непослушной и чувство предательской, женской радости, ведь вот же они, Его чувства к ней, значит она не безразлична, значит любима. Но это тогда...
А сейчас она поднимает с земли следующий прут, хруст... Она сидит у Его ног, Он в кресле, приятное тепло исходит от камина, что рядом. Он читает книгу, в слух, ей. И не важно, что книга сильно учёная и она совершенно ничего не понимает, зато как приятно слушать звук его голоса, мягкий, ровный, он действует на нее успокаивающе, убаюкивающе. И кажется сейчас, что весь мир вокруг только для неё. Всего лишь миг...
В её руках ломается ещё один прут и перед ней предстаёт сцена театра. Гаснет свет. Зал наполняет шорох нетерпения. Она тоже в предвкушении чего-то большого, значительного, ведь это не просто поход в театр, это поход с Ним! Даже более, это поход для неё. Он говорит, что ей надо приобщаться к искусству. Никогда представление не казалось ей столь интересным и захватывающим. Но оно заканчивается, и вот уже актёры покидают сцену, занавес закрывается...
Ещё прут, и перед ней один за другим сменяют свои яркие пятна фонари, мимо которых она пробегает. Сердце стучит в груди, наполненное ожиданием. Скорей, скорей, говорит ей оно. Так хочется побыстрее набрать веток ивы, исполнить Его приказ и вернуться к Нему, чтобы снова почувствовать себя в Его руках. В Его ласковых и нежных руках, которые умеют быть жёсткими, умеют причинять боль, от которой становиться так сладко и так хорошо на душе. Уже сейчас...
Остаётся последний прут. Дрожащими руками она поднимает его. Берет за середину, медленно, очень медленно сгибает, стараясь как можно дальше оттянуть последний момент. Ветка поддаётся, сгибается. Она уже почти сложена вдвое. Но вот, все же словно поняв всю безысходность сопротивления наконец не выдерживает, чуть слышно хрустит. Девушка выпускает прут из рук. Её невидящий взгляд смотрит в какойто иной, лишь ей одной ведомый мир. Как будто находясь во сне, она поднимается с колен, медленно поворачивается и, не говоря не слова уходит прочь, растворяясь в темноте пустынной улицы.
Мужчина докуривает сигарету, задумчиво глядя ей в след, тушит бычок об кирпичную кладку стены.
- Я знаю, это больно, детка. Но лейкемия страшная болезнь, тебе не зачем смотреть на нее. - Тихо, в окружающее пространство говорит он, и тоже скрывается за дверью подъезда.

Ole Lukoje