bdsmion

БДСМ сообщество
 
Культурный центр BDSM
Здесь светло!
Добро пожаловать!

Вход

Что такое БДСМ? Что такое bdsmion.com?
Безопасный режим
Безопасный режим скрывает весь основной графический контент сайта (эротические фотографии, фотографии пользователей и т.д.).

Таким образом, Вы можете общаться и просматривать сайт, не опасаясь случайных досужих глаз (на работе, в интернет-кафе и других публичных местах). Это также экономит Ваш трафик.
   

Тема «Не цель и даже не средство. 3»


 
  Chanterelle

04Ноя2013

21:42:08

 Полезный комментарий. Проголосовать.
Примириться со своей девиантностью - полбеды! Хотя и на это требуются время, желание и усилия.
Найти же тех, кто обладает схожими потребностями и мировоззрением - вот задача, выходящая за рамки простых и понятных.

До смешного наивно я полагала, что похожих на меня, едва совершеннолетних и четко осознающих свои именно тематические (господства и подчинения, боли и страдания, унижения и насилия, и все это приправленное искренним уважением и симпатией к партнеру) желания, более чем достаточно. В реальности же таковых оказалось ничтожно мало. Тема отчего-то представлялась им лишь декорацией, прологом, чилийским острым соусом, узорчатой виньеткой, бахромой из жесткой кожи на главной композиции, основном блюде и срезе ткани жизни, - сексе. Мне хотелось другого...
Заботы и покровительства? Не только.
Вдохновения и ярких впечатлений? И это лишь часть.
Буйства микса адреналина и эндорфина? Теплее.

На деле же - все сразу, можно без хлеба.
Мог ли ванильный партнер дать мне вышеперечисленное? Ну разве что очень стараясь...

Вот только насилие бы сделалось в таком случае обоюдным и единовременным.
И кто кого бы насиловал: он меня - вымученно и фальшиво, или я его - уже всерьез, заставляя следовать лишь моим желаниям и фантазиям, наплевав на естественность, на искренность, на один из главных столпов, поддерживающих Тему, - Добровольность, - вопрос.

Безусловно, риторический.

---

Первые ласточки надвигающегося шторма кружатся низко, зловеще, практически никак себя не обнаруживая и лишь изредка проявляясь чередой мелких недоразумений и скандалов, которые заканчиваются все до единого усталой отмашкой, будто назойливую муху отгоняешь, но та все жужжит и жужжит, до тех пор пока ловкий ласточкиный клюв не ухватит ее, ам, и не стало.

Крупная ссора, как оно и водится, вспыхивает с одного уголька нечаянно брошенной фразы, разгорается слишком быстро и неожиданно, чтобы они хоть как-то успели к ней приготовиться, защититься от злого, пожирающего пламени, гонящего их друг от друга все дальше и дальше и не дающего сблизиться вновь.

- Перестань, прекрати, хватит! - кричит она усталым шепотом, принижая голос - они стоят в огромной пустой рекреации около библиотеки, где даже стук двери разносится мгновенно, приходится сдерживаться.
- Что с тобой такое-то?! - он тоже срывается в сухой до слез крик; давно утрамбованные на самую глубину подсознательного недовольство, сомнения, неуверенность бушуют внутри и рвутся наружу, - то тебе хочется, то не хочется, то ты в настроении, то... Ты никогда ничего не объясняешь нормально, как я могу тебя понять?

Визгливо звенит звонок - конец лекции и 'окна', вырывая у них мгновенно возможность наконец объясниться, получить вожделенный ответ, оставляя взамен пустоту недосказанности. Он чувствует, как едва готовые зацвести почки ярости покрываются изморозью тоски, и ветки всего дерева чувств становятся хрупкими, шаткими, то и гляди обломятся, и все, что имело для него значение, исчезнет вмиг.

Тоска и страх - две крупные составляющие их выстраданного счастья; он так и не смог от них избавиться с тех самых пор, когда она призналась ему в своих желаниях, когда он впервые попробовал сделать ей больно, попробовал эту боль на вкус - кровь, яблочно-кислая слюна, отчего-то сладкие слезы.
"Так плачут иконы" - вдруг подумал тогда он, глядя, как бежит по бело-розовой щеке мокрая дорожка, - "да, иконы...".

Ни он, ни она никогда не могла быть 'как все', ' как люди', слишком рано узнав, что такое смерть и страдания, в общей структуре всего мирового порядка; он - едва выжив, подростком, оказавшись абсолютно один, посреди моря; она - попав в автомобильную катастрофу. Беспрестанно выкарабкиваясь из своей 'ненормальности', а на деле - из слишком раннего взросления, неспособности ни приноровиться к разнице между биологическим и психологические возрастами, ни быть понятыми остальными детьми, они ухватились друг за друга сразу же по знакомстве, позволяя себе то, от чего в других обстоятельствах, с другим человеком спасались бы как могли, но сейчас им надо было спасаться - вместе - от всего мира.

К страху примешивалось упрямство, составляя огромный снежный ком, грозящий все смести на своем пути, если им кто-то помешает; пусть они и отличаются слегка от остальных, это не помешает им быть счастливыми, они будут наслаждаться жизнью и всеми ее подарками, так же и те самые остальные, никому не мешая и никого не третируя, в отличие от.

Но его все больше с течением времени беспокоит контраст между ее раздражением, выливающимся на него, когда он пробует обнять ее в 'неурочный'( а какой же тогда - 'урочный', правильный?) час, безразличием в прозрачных глазах, и - в противовес - до болезненности яростное желание - впивающиеся влажно до одури губы в поцелуе, вжимающееся тело - черточка к черточке, штрих к штриху; и, наконец, заставляющее уже его терять остатки разума движение, когда она почти повисала на его руках, прислоняясь спиной к стене, а он, вогнав до упора колено между ее ног, стремительно и задыхаясь, рвал с ее плеч одежду.

Вот и сейчас она снова превращается в ледяную статую, а он чувствует себя донельзя глупо, каким-то совсем уж Лелем-дурачком, тщетно пытающимся высвободить Снегурочку из-под гнета проклятия,но обнаруживающим раз за разом вместо привидевшейся во сне живой девушки, холодную глыбу.

- Не надо здесь, пожалуйста, - она слабо упирается ему в грудь ладонями, страдальчески морща складку на лбу. Вкус поцелуя отдает покорной обреченностью.
- Где тогда? - резко и сухо. Ему уже надоело все вокруг, черт возьми. Он до изнеможения голоден, куда там эти новомодным вампирам, яд крови ее слишком сладок, а хлеб плоти слишком сытен, чтобы так просто от него отказаться.
Сколько времени они не оставались вдвоем? Месяц, два? Сколько времени прошло с того момента, когда она, жалобно выгнув шею, покрытую синяками от его пальцев, металась под ним, сама поддаваясь навстречу, насаживаясь и скуля, когда он, едва-едва не выходил из нее, поддразнивая?

Она молчит в ответ, отталкивая его ладонями, и тогда он сбрасывает ее руки со своей груди, уже безо всяких эмоций.

- Где?
- Ты свободен... Сегодня?

Она отходит от него, поправляя на ходу сумку и торопясь на следующую пару.

- Да! - кричит он вслед, - Да! Тебя встретить? - приковывая к себе насмешливое внимание окружающих и внутренне радуясь своему наплевательству на них.
Она кивает и бежит сквозь толпу дальше.
Потом оборачивается у самой лестницы и, показывая растопыренную пятерню - в пять часов -, пропадает совсем.

Он долго, не понимающе, смотрит на пластиковый стаканчик, зажатый в руке, забрызганный рукав, - вроде бы пошли перед всем этим перекусить, - и опрокидывает в себя весь стакан до дна, остывая и успокаиваясь окончательно.

Да, он свободен.



Вы открыли одну из ветвей топика.
 
  Chanterelle

05Ноя2013

04:07:26

 
Будет. Как видно из моих предыдущих комментов, обещания про жесткую эротику и полнейший изврат разврат я таки не выполнила. Придется наверстывать:)



К началу топика