bdsmion

БДСМ сообщество
 
Культурный центр BDSM
Здесь светло!
Добро пожаловать!

Вход

Что такое БДСМ? Что такое bdsmion.com?
Безопасный режим
Безопасный режим скрывает весь основной графический контент сайта (эротические фотографии, фотографии пользователей и т.д.).

Таким образом, Вы можете общаться и просматривать сайт, не опасаясь случайных досужих глаз (на работе, в интернет-кафе и других публичных местах). Это также экономит Ваш трафик.
   

Тема «Первые шаги»


 
  feyerverk

28Июн2017

12:13:33

 Полезный комментарий. Проголосовать.
Ясным майским днем мы с моей новой подругой Светланой гуляем в лесу моего детства.

- До чего красиво. До чего все-таки невероятно красиво. Здесь мне почти так же хорошо как в храме, - делится вполголоса Светлана спустя полчаса тишины.

- Я тут все тропинки знаю, - хвастаюсь я, - Всё исходил с пацанами. А больше один.

- А у нас тоже был лес рядом с домом. Только меня туда не отпускали. Боялись.

- Диких зверей?

- Людей.

На всякий случай мы оба в резиновых сапогах, но о прошедшем рано с утра мелком дожде уже ничего не напоминает. Сухо, тепло, солнечно. Скрипят сосновые стволы. Светлана, руки в карманах великоватой ей брезентовой куртки моего отца, волосы собраны в хвост, шагает размашисто, уверенно, будто сама знает все тропинки не хуже меня. Я рад завязавшейся беседе; Светлана не слишком-то о себе распространяется, тем более о детстве, и похоже, эта прогулка поможет нам сделаться ближе, вот только бы не спугнуть доверительный настрой.

- Опасно там у вас было? - спрашиваю.

- По-всякому было, - закрывается, как мне кажется, Светлана. Но нет - продолжает:

- Однажды без спроса в лес сбежала, на своих разобиделась. Допоздна бродила черт-те где, я-то не знала никаких тропинок, шарилась наобум, - из просторного кармана куртки Светлана вытаскивает сигареты и зажигалку, закуривает, - Сама перепугалась. Мобильник дома оставила назло всему свету. Ничего, выбрела. Мои совсем с катушек съехали, уже в отделение звонили, соседей всех обошли по подъезду. Обрадовались как сумасшедшие, когда увидели целую и невредимую. Всыпали потом, правда. Ну, это само собой.

- Да, ты как-то рассказывала, тебя били в детстве...

- Ха, в детстве! Если бы только в детстве. Так бы и продолжали до сих пор. Свалила вовремя.

- Я одного не понимаю... Как ты терпела все эти годы? Почему безропотно сносила?

Светлана докуривает, гасит окурок о подвернувшийся древесный ствол, складывает окурок в сигаретную пачку, прячет пачку в карман.

- Почему терпела? - переспрашивает, - А куда деваться-то было? И потом, мне изначально дали понять, что только так со мной и надо. Один из немногих пунктов, по которому они были единодушны, - Светлана сдержанно улыбается.

- Больно было?

- Ха! Не те слова. А эти мечтания трогательные... Заходила я на твой любимый форум, помнишь, ссылку кидал. Ну, что могу сказать... Все эти плеточки, полосочки на теле эстетичненькие... Добропорядочные забавы довольных жизнью тетенек и дяденек. Не осуждаю, впрочем. Каждому свое, - Светлана пожимает плечами.

Мы пересекаем поляну с немногочисленными дубками и кое-какое время молчим. На границе поляны и леса - поваленный ствол, и мы садимся передохнуть.

- Ну а что, - говорю, - вот, кого-то не били в детстве, и он об этом, можно сказать, жалеет... Мечтает... Разве так не бывает?

- Да ради Бога. Мне твои фантазии не внапряг. Однако жизнь скучнее и проще. Это просто больно. Больно и обидно. За себя, в первую очередь, что допросилась, - Светлана опять закуривает.

- За себя? То есть, на них ты не злишься?

- А они не знали как по-другому бывает. Мама из генеральской семьи. Отец из деревни. Как иначе-то? - отрывисто делится Светлана между затяжками.

- То есть, это тебе помогало в каком-то смысле?

- Не знаю. Наверное. Занималась, во всяком случае, добросовестно. И в вуз поступила без блата, а конкурс был - ого-го. Профессией овладела, это тоже не у каждого получается, - Светлана делает последние пару затяжек, после чего гасит и прячет в пачку окурок, - Но проблем, кажется, все-таки больше, - Светлана притягивает колени к груди, обхватывает их сцепленными в замок руками и балансирует, покачиваясь взад-вперед, - Слишком уж завишу от чужого мнения. Так же как в детстве жажду одобрения и похвалы. И внутренне цепенею, когда рискую не угодить. Уж не знаю, ремень ли тут виной. А тебе на всех и вся по барабану, завидую, - Светлана расцепляет замок, спрыгивает на землю, стряхивает с куртки клочки пепла, застегивается на молнию.

- Меня, между прочим, вообще не били, - говорю.

- Везука.

- Уж не знаю, кому из нас больше повезло...

- Перестань. Конечно, легонькие ударчики возбудят кого хочешь, но когда реально больно... Нет тут ничего интересного. Это все, в основном, от головы. И я примерно понимаю, как это у тебя устроено.

- Как же?..

- Это просто некая удобная лазейка. Мечты, куда ты сбегаешь от проблем, - Светлана озирается, засунув руки в карманы куртки и тихо насвистывает, вторя птичьему пению.

- Нет-нет, я жажду их осуществить...

- Ну так будь с собой откровенен. Ты мечтаешь об этом в качестве особого вида удовольствия. Чтобы тебя обслужили. Как в массажном кабинете. Пойдем еще пошатаемся.

- Ага, - я тоже встаю, и мы идем дальше.

- Нет, ты не поняла! - говорю я Светлане на ходу, - Боль мне совсем не в кайф! Мне хочется, чтоб мной командовали, руководили...

- Знакомо-знакомо, тоска по авторитету, по сильной руке... Там есть дорога? Хочу вон в тот просвет, - Светлана показывает рукой, я киваю, и мы идем в избранном направлении, - Только вот что ты скажешь, если этот твой распрекрасный руководитель вообще не вознамерится тебя наказывать? А только по головке будет гладить сутками? А? Что ты на это скажешь? - развивает Светлана мысль, - Или напротив, наказывать-то будет, но не ремнем по заднице, а как-нибудь позаковыристее, иголки там загонять под ногти...

- Мда. Кажется, ты права. Такое мне действительно пришлось бы не по вкусу.

- О чем и речь! По вкусу, не по вкусу. Ты просто в игры играешь. Игры разума...

- Нет. Погоди. Допустим, я встречу этого человека, - я еле поспеваю за широко шагающей Светланой, - Который, как твои родители, будет верить именно в этот способ... И он решит, что для меня это - наилучшее средство...

- Да ты просто взвоешь не своим голосом. Заголосишь как резаный. Если как следует за тебя взяться. Ты не позволишь так с собой обращаться, рванешь на попятный двор. Я тебя неплохо изучила за три недели.

- Отчего же, стерплю. У меня большой ресурс терпения, ты просто пока не в курсе. Вот только человека мне такого, скорее всего, не встретить. Которому я настолько бы открылся.

- А почему ты о нем в мужском роде? - Светлана приостанавливается, и я замираю рядом, - Пол - это принципиально?

- Нет. Это не принципиально. Это может быть женщина, - отвечаю я спустя пару мгновений, и мы снова идем, и на ходу переглядываемся.

- Чушь какая-то, - прыскает со смеху Светлана, отводя взгляд, - Хотя, просто чтобы убедить тебя в том, что ты себя обманываешь...

- Да? Ты серьезно?! - радостно, опережая мысль, переспрашиваю я, - Ты... Могла бы?

- Ну, а что. Ты мужчина достойный. Ради нас... Вот только наказывать, по-моему, не за что.

- Ну, почему, недостатков хватает, - спешу я заверить, а в ушах странный гул, то ли в воздух взмываю, то ли срываюсь в пропасть.

- Твои недостатки - неотъемлемые свойства твоей личности, - чеканит Светлана, - Я к ним привыкла. Они мне нравятся. Короче, в радикальной переделке ты не нуждаешься. Хотя... - Светлана задумывается.

- Хотя что?

- Одна твоя черта меня буквально бесит... Боже, где мы? Что это за место? Мы не заблудились?
- Все нормально. Совсем недалеко от дома.

Деревья кончились, мы по колено в зарослях хвощей. В трех-четырех метрах - бывшая просека, теперь - болото. Вода сплошь затянута бледно-зеленой ряской похожего с хвощами оттенка, сначала кажется, что по ней можно пройти, но если вглядеться - иллюзия рассеивается: сухие сучья поваленных здесь и там выкорчеванных с корнями деревьев тонут в болотной воде, и там, где тонут - ряска расходится, образуя вокруг сухой ветки искрящийся солнечными лучами темный водяной кружок. Бетонные столбы когда-то проходившей здесь линии электропередач, в отличие от деревьев, худо-бедно сохраняют вертикальное положение, и обрывки проводов слабо колышатся на ветру.

- Я поняла, где мы. В фильме "Сталкер", - с видом знатока изрекает Светлана.


***

Позднее утро спустя полторы недели. Я под двумя одеялами. Дверь отворяется; на пороге - Светлана с дровами в охапку. Она выдыхает пар, плотно прикрывает за собой дверь, накидывает крюк, складывает на пол дрова, открывает печную заслонку, садится у печки.

- С утра шел снег. С ума сойти, - Светлана загружает в печь растопку - заготовленные с вечера лучины, чиркает спичкой. Занимается пламя.

На краткий миг мы переглядываемся. Затем Светлана отворачивается обратно к печке и парой метких движений перекладывает горящие щепки, чтобы огонь был поярче.

- Сразу взялось, поди ж ты, - Светлана отправляет в печь пару поленьев поувесистее, - А я гулять ходила. Пока ты тут переживал, - Светлана постукивает кочергой по одному из горящих поленьев и, не оборачиваясь, продолжает негромкую размеренную речь, - В лесу красиво неописуемо. В общем, если бы не твоя хандра, было бы полное счастье. А ты, кстати, можешь поесть. Я макароны сварила. Видишь, и погулять успела, и макароны сварить. Проснулась как и ты едва живая. Но сразу встала. Сделала зарядку. Согрелась. Сварила еду. Позавтракала. В лес пошла. И вот сижу печку топлю. И настроение - лучше некуда. Только тебя жалко. Нет, я, конечно, в детстве натерпелась ужасов, а все же великая штука - сила воли. И вот что самое поразительное. Начинается с того, что ты себя ломаешь. Ну, или тебя ломают. Не хочется по будильнику поднимаеться - а ты поднимаешься, не хочется уроки готовить - а ты готовишь, скучно книжку читать - все равно сидишь читаешь, и так далее. В общем, рецепт простой - делаешь все, чего не хочется. А потом, мало-помалу, принимаешь это, свыкаешься. И забываешь, что когда-то было иначе. Что изначально хотел чего-то другого. Это становится твоим естеством, прирастает - то, чего так яростно не хотел, чему так отчаянно сопротивлялся. И теперь я даже вообразить себе не могу, чтобы в двенадцатом часу в кровати валяться. Я, конечно, не идеальный пример, девушка, в общем-то, ограниченная, многого не понимаю в этой жизни. Но собой владеть умею. Потому и никаких затяжных печалей. Вообще, вставай. Я уже нормально натопила. Поешь, кофейку дерни.

Действительно, под двумя одеялами жарко. Я сбрасываю на пол одно из них и отворачиваюсь к стене лицом.

- Прости. Прости, пожалуйста. Мне правда очень плохо, - бормочу я в дощатую стену.

- Нормально все с тобой, - слышно как Светлана встает, расстегивает молнию куртки, прохаживается по комнате взад-вперед, - Я тебя всю ночь обнимала. Все с тобой хорошо. Ни соплей, ни температуры. Возможно, конечно, у тебя депрессия. Зараза наших дней. Ну и шел бы тогда к врачу. Нет. Лежишь, мучаешься. И меня мучаешь, - слышу я с противоположного конца комнаты, от окна, негромкий, привычно чеканящий короткие фразы светланин голос.

Я представляю, как Светлана стоит и грустно смотрит в окно.

- Не обращай внимания. Это пройдет, - обещаю я стене, - Поделай что-нибудь. Почитай.

- Да уж найду чем заняться. Нет, так нельзя, - слышны шаги Светланы в сторону кровати, - Оставьте нашу светлость в покое. Это и есть то, что меня в тебе так раздражает. Бесит. Помнишь наш недавний разговор? Бесит! Эта двойственность! Сегодня так, завтра эдак. Вот скажи, ты меня любишь? Любишь сейчас, в эту минуту? Только честно! Посмотри на меня!

Я переворачиваюсь на спину, и наши взгляды ненадолго пересекаются. Светлана садится на край постели у меня в ногах. Смотрит в сторону. Задумывается. Трещат дрова.

- Обиднее всего, что ты не берешь меня в союзницы. Это уже третий раз с тобой такое. Я чувствую себя ненужной, беспомощной. И ты даже не пытаешься меня в этом разубедить. Я от тебя сейчас за миллион световых лет. Сателлит из далекой галактики, - Светлана мрачно усмехается.

- Хорошо сказано, - подаю я голос.

- Да? - Светлана обращает ко мне лицо, - Я рада, что пригодилась.

- Прости. Прости.

- Что ты заладил: прости, прости. Я не обижаюсь. Просто недоумеваю. Может, ты чего-то скрываешь? Может, я сделала что-то не то? Тупо себя повела? Вчера было так хорошо. Мы веселились, гуляли.

- Мысли тяжелые. Воспоминания. Накатывают волнами. Ты не при чем.

- А что тебя гнетет? Поделись. Поделись хотя бы одним тяжелым воспоминанием. Или всеми, по очереди. Мы не торопимся. Только не молчи в стенку. Пожалуйста. Не закрывайся.

- Я вспомнил маму...

- Достойнейшая женщина. Как вспомнил?

- Один эпизод. Из детства.

- Угу. Ну все, деваться некуда. Вперед, рассказывай. Кстати, не пора из-под одеяла вылезти? Лично мне уже жарко, - Светлана стягивает с себя свитер.

- Ничего. Мне нормально.

- Как знаешь. Вперед. Я слушаю.

- Понимаешь, я все пытаюсь проследить причинно-следственную связь - то ли моя меланхолия провоцирует все эти воспоминания, то ли воспоминания - меланхолию...

- Забей на причинно-следственную связь. Вперед.

- Мне было пять или шесть лет. В школу точно еще не ходил. Я не могу смотреть тебе в глаза. Можно я отвернусь?

- Я сама отвернусь, - Светлана переводит взгляд на печку, - Вперед.

Меня начинает колотить озноб. Стучат зубы; подрагивает все тело.

- Ну что ты, все хорошо, - не оборачиваясь, Светлана гладит мне через одеяло руки, грудь, живот.

- С-сейчас... Уф-ф-ф... Не п-пойму, что со мной...

- Ничего, все хорошо, - продолжает Светлана свои поглаживающие движения, и дрожь постепенно сходит на нет.

- Мы сидели на кухне у нас на Героев-Панфиловцев, - продолжаю я, почти не стуча зубами, - Точнее, я сидел. Мама стояла к плите лицом. Было ясное утро. И вдруг ни с того ни с сего я произнес одно очень грубое выражение, слышанное до того за пару дней во дворе на площадке... Мне обязательно его воспроизводить?

- Нет. Не обязательно, - Светлана едва заметно мотает головой, все так же глядя в сторону и продолжая будто по инерции гладить меня по руке.

- Этим выражением поделился со мной один мальчик. Я не понял смысла, но был заворожен чудившейся мне в этих странных словах скрытой силой... "Что это значит?" - попытался я выяснить. "У мамы своей спроси", - засмеялся мальчик в ответ. Но потом все-таки подробно, с комментариями, объяснил значение каждого слова. И добавил, что при взрослых я должен помалкивать. И вот в то ясное утро эти слова неожиданно всплыли в памяти, и я произнес их вслух как какое-то иностранное выражение. Мне, наверное, было интересно испытать на ком-нибудь их силу. Пронаблюдать мамину реакцию. Она так и замерла у плиты с шумовкой в руке. "Как? Как ты сказал?" - спросила она, обернувшись. Я повторил громче, уже глядя прямо ей в глаза. Она вздрогнула, подалась чуть назад, будто встретив удар, и вдруг как-то сникла, опустилась на табурет, обхватила руками голову... Так и вижу ее, с локтями на столе, с пальцами, вцепившимися в пряди волос... "Ты понимаешь, что это значит?" - "Нет" - соврал я. "Пожалуйста, никогда больше так не говори" - попросила мама с умоляющей интонацией, будто она в чем-то провинилась, будто я застал ее врасплох. И видя ее такой беспомощной, поникшей, от души ей сочувствуя, мне, тем не менее, хотелось делать ей все больнее и больнее, хотелось повторять эти слова вновь и вновь, раз за разом швырять их ей прямо в лицо, в глаза, и я с трудом себя сдерживал... Грустно, да?

- Грустно. И, кстати, все могло бы быть еще грустнее. Если бы я в детстве такое выкинула, мне бы уж точно спуску не дали как тебе. Влетело бы капитально. А уж потом расспросы бы пошли, от кого услыхала, да понимаю ли смысл. Очень хорошо, что тебе, наконец, стало грустно - значит, раскаиваешься. Еще лучше будет, если ты обсудишь это с мамой, хотя надежды мало, отношения у вас, как я поняла, не ахти. Но что делать мне, точно так же безвинно обижаемой? Сколько еще терпеть твои закидоны? - Светлана говорит все так же вполголоса, - Когда тебе плохо, я в тягость. Хуже того: я - пустое место. И ты всякий раз даешь это понять. Потом извиняешься, но где гарантии на будущее?

Светлана пару мгновений ждет моего ответа и, не дождавшись, продолжает:

- Помнишь тогда в лесу мы условились, что я познакомлю тебя с ремнем? Знаешь, сейчас очень подходящая минута.

Мы молчим. Светлана неспешно вытаскивает ремень из своих брюк, дает подержать.

- Полюбуйся, потрогай. Серьезная штучка. Специально для тебя выбирала в военторге, когда ты мне в своих мечтах впервые признался. Хотя все равно не верила, что пригодится. Да и сейчас, по правде сказать, почти не верится.

С молчаливым кивком я возвращаю ремень Светлане.

- Ты, конечно, можешь отказаться, - продолжает она, - Послать меня как маму на три буквы. Но тогда даже пикнуть потом на эту тему не смей. И про детство мое не расспрашивай.

- Нет, я готов. Я согласен.

- Тогда выслушай меня, пожалуйста, до начала. Я должна сказать тебе кое-что важное. Поделиться мыслями, на которые ты наводишь меня с первого дня нашего знакомства. Да я и раньше об этом думала. Всю сознательную жизнь думаю.

Светлана встает с кровати, открывает печную дверцу, проверяет, все ли прогорело. Ворошит кочергой потемневшие угли, собирается с мыслями. Закрывает заслонку. Прислоняет к печке кочергу, берет ремень с кровати, складывает вдвое, перекладывает из руки в руку, напряженно ищет слова.

- Как бы это сказать... Ты только не обижайся... Хотя, наверное, совсем скоро ты меня буквально возненавидишь... Сейчас, секунду... Уф, - свободной ладонью Светлана энергично трет себе лоб, - В общем, ты должен принять к сведению одну вещь. Ничто не дается даром. Все нарабатывается, кровью и потом, кровью и потом... Каждый день спрашивай себя: что сделано сегодня? И если ничего... Только без обид, хорошо? Я не мораль тебе читаю, я помочь хочу, от самого себя спасти. Ибо что есть человек? Поле битвы полярных начал. Света и тьмы, порядка и хаоса, зла и добра... И битва эта идет ежесекундно! Важно понять на чьей ты стороне. Если боишься трудностей, потворствуешь лени - сдаешься врагу, понимаешь? В общем, достаточно слов. Не мое дело тебя учить. Только направить. Уф. Прости за сбивчивость. Наверное, это все какая-то чушь?

- Нет... Все понятно. Все правильно.

- Тогда вылезай из-под одеяла.


***


Вечером мы идем по слабо освещенной поселковой улице. Моросит дождь. Мы в куртках с капюшонами.

- Не обижаешься? - негромко спрашивает Светлана.

- Да нет, наоборот, это ты меня прости.

- Я-то простила, - из-под капюшона выглядывает краешек улыбки, - Сразу простила как закончила. Вся злость куда-то вышла.

- Интересно, это был предел твоих возможностей? - робко осведомляюсь я.

- Ха! Нет, конечно. Пожалела я тебя на первый раз, - усмехается Светлана, - А ты, между прочим, в миг повеселел. Значит, будем иметь в виду в качестве средства от хандры. А? Что скажешь? Что ж, помолчим.

Замерев и согнувшись над пламенем зажигалки, Светлана прикуривает, а я любуюсь на нее, обозначившуюся в фонарном луче - родную, близкую, мучительно желанную.



Вы открыли одну из ветвей топика.
 
  Maxy

11Июл2017

15:17:19

 
Хорошее дополнение к рассказу "В темноте", который я читала первым. Как оказалось, мне нравится читать о психологической составляющей. В какой-то степени это даже интереснее, чем множество деталей, не подкрепленных существенными причинами. Интересные образы героев, здесь они раскрыты в полной мере. Интересная девушка-Верхняя, со своим прошлым, стойкостью и особым подходом к делу. И мужчина, который нуждается, я бы сказала, в стабильности, поэтому жаждет наказаний. Мне понравилось, есть над чем подумать.
 
  feyerverk

12Июл2017

19:41:14

 Полезный комментарий. Проголосовать.
Maxy, спасибо за комментарий! Вы абсолютно правы, мой герой нуждается именно в стабильности... и безусловной любви. Когда в худшем случае высекут, но ни при каких обстоятельствах не отвергнут.



К началу топика