bdsmion

Она боялась повернуть голову налево и увидеть райскую птицу. Стальной ошейник туго стягивал ее шею. Надо же, дышать было почти невозможно. А оковы на руках – сладко ласкали запястья. А она все так же боялась оглянуться и посмотреть на эту райскую птицу, поющую ей в уши сладкие песни, достойные самых экзотических садов.

Ей не было места в обычном мире. Он забрал ее сюда и посадил на цепь. Ей казалось здесь все ново и неизведанно. Новый Мир не пугал ее – она смотрела на него, но пока не всматривалась. Но Его она знала. Он мог погладить и лаской причинить Боль. Руки были как два острых ножа и в то же время пера этой диковинной птицы. Задавать вопросы было бессмысленно, она получила бы на них ответы очень нескоро. Да и разговаривать к чему. Он подносил в руках Боль, а она благодарно лакала, как преданный пес.

Плеть секла ее бесстыдно, обнажая душу, срывая с нее все напускное. Она раскрывала тайну за тайной, вызывая невероятные звуки всхлипов и стонов, орошая слезами своими землю, она поливала сад. Сад, достойный цветов, экзотических композиций, она питала их, как мать кормит чадо молоком. Набухшие соски отдавали влагу. Он – ее Повелитель, ее Бог сёк ее – потому что сегодня Он решил нежить ее так. Он вкладывал в каждый удар всю свою садистскую страсть, Он говорил с ней плетью, а она отзывалась телом на его позывные. Иссеченное тело побуждало в нем зверские желания. Сделать ей больно настолько, чтобы она испытала оргазм от Боли. Опьяненная ею и в ней же зачатая, она была прекрасна в своем великолепие брызг и подрывных всхлипов. Яркие вспышки не покидали ее разум. А плеть все так же ласково – обжигающе секла.

Он встал рядом с ее лицом, так что стопы находились у нее под губами, она жадно приникла к ним. Стараясь испить влагу Его тела, стараясь вкусить жар Его плоти, все то, что Он даровал ей, было для нее самым значим. Её Бог был доволен ей. И парное молоко полилось по спине, успокаивая иссеченное тело. Он улыбался, а она губами исследовала Его ноги, стараясь вжаться в них, растворится в Нем. Райский сад цвел и благоухал, птица довольно прикрыла глаза.

Он разрешил ей взглянуть на птицу, лишь только, убаюканная болью, она смогла бы разглядеть ее всю, весь наряд, который она носила. Открыв глаза, девушка увидела эту прелестницу и онемела. Красивые золото - рыжие крылья, ниспускались будто бы с плеч. Эта птица была с человечьим лицом и клювом, который призывно отливал золотом на солнце. Туловище ее подобно было карте мира, но только в золотом цвете. Карта Мира, но не обычной Земли. Карта Мира, который скрывал этот сад. В нем таилось все. От победных войн, до зычной темной безлунной ночи, где бродят странники.
Он укрыл ее своей ладонью, и нега затмила Его глаза. Он смотрел на нее так, как смотрят на ту, которую создал Он. Его глаза налились снова жестокостью, и за этой негой снова последовал хлесткий удар плетью. Она вздрогнула и приняла удар, открыв душу.

Как можно было скрыться от Него, вся нагая, в кандалах и ошейнике ,была распластана перед Ним – Его ласка – ее Боль. Это замкнутый круг, этот мир дарил неведомые ощущения, сравнимые с полетом и падением.

Он подготавливал ее как глину к лепке… Он аккуратно омывал ее горячей водой, брал в руки и лепил из нее, то, что Он желал видеть, Он был нежен с ней в этот момент, она была хрупка,была беззащитна, отзываясь на каждое Его движение. Тепло Его рук, проникало в нее, вбирая в себе отпечатки Его волшебных пальцев. Была бы она Ему флейтой или другим музыкальным инструментом, Он бы сыграл на ней, вызывая самые разнообразные и невиданные звуки. Его – игра была так чиста, а музыка ее – невинна.

Самое страшное для нее – был обжиг. Огонь не знал пощады, из заготовки он ее делал собой. Никто и никогда ей не обещал, что будет легко, даже та сама я птица, с человечьим лицом и золотым клювом. Агония была прекрасной, Он любовался извивающимся скручивающимся телом,она тлела и закалялась у Него на глазах. Ничего совершенней этого – не было, Он видел, как создается Она. Каждый шаг был выверен, каждый изгиб продуман. Этот горшок оставалось наполнить. Этим сказочным садом, этими волшебными звуками.

Каждый раз, когда Он брал в нее в руки, Он вкладывал в нее нечто новое. Прижиться этому было необходимо. Красочный сад помогал ему, Он – был ее Богом.

Отныне, навсегда, навеки.

Она еще долго будет кормить, словно матерь сад слезами ласковой боли. А Он дарить эту боль телу, который выжег Он.

А райская птица, тая миры, обязательно будет показывать разные уголки этого дивного сада.

Мира, в который Он привел ее. Несмышленую, ласковую и такую беззащитную. И вынул из нее все то, что Ему мешало. Создав ту, которую захотел видеть.

Однажды умываясь в одном из глубоких колодцев – она увидит себя другую, ту сторону, которую Он никогда ей не показывал и таил. Но когда это будет, знает только Он. Её Бог.