bdsmion

Крайняя точка сумасшествия –
нарциссизм в последней стадии.
(А.)

Зеркало на всю стену, большие колонки, приглушённый свет и проектор «Космос». Одежда по всем правилам дресс-кода: чёрное шёлковое платье с узкой юбкой по колено и открытой спиной, кружевное бельё, чулки с пояском и подвязкой, которая соблазнительно выделяется под тонкой тканью платья; чёрные туфли на высоком каблуке. Собранные волосы, вечерний аккуратный макияж с губами цвета красного вина, изысканный аромат на коже, на пальцах - кольца, каждое из которых связано с признанием…
Открытая бутылка вина, фрукты и горький шоколад.
Всё, как я люблю.
Сегодня будет очередное признание.
Медленно под музыку обхожу стол, лаская нежными пальцами гладкую скатерть. Цепляю носком туфля ножку стула и отодвигаю его в сторону. Все движения очень медленные и точные. Наслаждаться всем (абсолютно всем) – единственное правило вечера. Чувствовать, как играют под кожей мышцы, сокращаются, послушно исполняя все мои желания – божественно.
Присаживаюсь за стол напротив зеркала, чтобы создать впечатление чьего-то присутствия, постоянного наблюдения за каждым моим движением. Лёгкая улыбка озаряет сосредоточенное лицо, когда я представляю, что сделаю дальше. Рядом с белоснежной тарелкой, на которой искусно разложены немногочисленные вкусности, стоит стакан, уже наполненный моим любимым вином, вилки нет – только нож – острый, блестящий и холодный, - и слева от всего этого лежит красная широкая лента.
Беру её и завязываю себе глаза.
Мир погрузился в темноту. Если открыть глаза, темнота приобретёт едва различимый красный оттенок – оттенок страсти, крови и моих тайных мыслей. Но я не буду открывать глаза. Депривация усиливает все другие чувства. Я кожей чувствую своё отражение в зеркале. Проходя через призму моего воображения, оно перестаёт быть мной. Оно становится другим человеком, почти чужим, почти незнакомым, но близким и волнующим.
Медленно скольжу средним пальцем правой руки по скатерти в поисках ледяной рукоятки. Когда кожа неожиданно встречает этот холод, рука чуть вздрагивает, но потом уверенно берёт нож. Пальцами другой руки я беру дольку лимона, и на ощупь отрезаю от неё половину. Страх смешивается с цитрусовым запахом и, входя через ноздри в тело, расплывается под кожей, чуть покалывая её изнутри. Кусочек лимона отправляется на язык. Придавливаю его к нёбу, выдавливая сок, а потом медленно пережёвываю, стараясь прочувствовать каждую нотку кислоты.
Следом за лимоном в рот отправляется маленький кусочек горького шоколада. Он должен просто таять на языке, расслабляя скулы, напряжённые предыдущим ощущением. Потом – вино. Возможно, на нём и закончу трапезу… Разве что наколоть ещё один кусочек шоколада на кончик ножа и отправить его в рот, медленно снимая губами, оставляя красный след на лезвии…
Когда вино ударяет в голову, позвоночник начинает выгибаться в такт музыке, - сначала едва заметно, потом более смело. Колени сжимаются, а позже начинают тереться друг о друга, наслаждаясь гладкостью и разливающемуся от живота теплу. Медленно поднимаюсь на ноги, не опираясь на стол руками, чтобы мышцы ног прочувствовали это движение. Перехожу ближе к зеркалу. Шаги стали неуверенными, пьяными, мешает ворсистый ковёр и длинные каблуки. Останавливаюсь перед зеркалом. Я не вижу его, но чувствую, потому что явно ощущаю её взгляд в зеркале – сквозь красную темноту она следит за каждым моим движением с одобрением и нетерпением. Моя любимая другая я.
Хочу скинуть платье прямо сейчас, когда она смотрит на меня этим невидимым взглядом. Плавным движением скидываю его сначала с одного плеча, потом с другого, стягиваю вниз по рукам, несколько движений бёдрами, и платье летит в сторону, отброшенное ногой. При попытке закружиться, чтобы одурманить голову ещё больше, цепляюсь каблуком за ворс. Туфли летят вслед за платьем. Продолжаю танцевать на носочках, натягивая ноги, словно струны. Снимаю повязку и распускаю волосы, взбиваю их пальцами. Из зеркала на меня смотрит моя другая я, дикая, раскованная, настроенная на наслаждения.
Улыбаюсь ей в ответ и продолжаю танец. Руки, словно не мои, исследуют каждый участок тела, прощупывают мышцы, ласкают шёлк кожи, царапают, шлёпают, раздевают.
Ноги устают почти до судорог, но я не позволяю себе опуститься с носочков, меняя темп, распределяя нагрузку, перекатывая напряжение с одной части тела на другую.
Та другая продолжает следить за мной из зеркала. Она поднимает мои руки, обхватывает ими мою шею и сдавливает её. Одна рука остаётся на шее, а вторая накручивает на кулак волосы и с силой тянет вниз. С шеи – на губы, размазывая помаду, чертя круги красными линиями по груди и животу, так, чтобы потом было видно, где и как я была ею обласкана…
Возможно, этот вечер продлится ещё пару часов, а, возможно, его цитрусовый вкус ещё долго будет преследовать меня, глядя из зеркала моими глазами. Теми другими, о которых знаю только я…

***
На самом деле кошка никогда не бывает полностью одинока, пока жива. У неё всегда есть другая «она» - кошка в зеркале, смотрящая на мир большими чувственными глазами с поволокой страсти и преданности.