bdsmion

А на Пандоре сейчас ураган с ливнем и ничто не предвещает хорошей погоды, как минимум ещё пару дней. Но это не является помехой для того, чтобы радоваться жизни и праздновать её проявления.
Шут сидел на веранде и наблюдал за бушующей стихией из первого ряда зрительного зала. А стихия расстаралась не на шутку и грозила превратить жалкую лачугу в основательный дровяной склад. Было глупо сидеть на веранде, крепко ухватившись за кресло-качалку одной рукой, а в другой руке держать бокал с вином и дождевой водой и даже не пытаться спустится в подвал, но Шут часто позволял себе делать глупости от которых жизнь приобретала именно ту ценность, к которой уже давно не стремятся, так как это может быть опасно для жизни. Абсурд. В жизни всегда должна быть смерть или, за неимением оной, хотя бы опасность её появления. Шут был очень упрям в этом своём взгляде на жизнь, но только в этом - в остальном он никогда не спорил, оставляя другим шанс думать самостоятельно, пусть это и шло в разрез с мнением самого Шута. Мир менялся вместе с Шутом, а не отдельно друг от друга. Только так.
Впервые Шут почувствовал необходимость в ведении отшельнического образа жизни около 45 лет, когда дети уже выросли, а других целей в жизни для себя он не ставил. Собрав вещи и документы, оставив записку для семьи он пропал из их жизни и вычеркнув себя из их. Это был не порыв и не ребячество, а хорошо обдуманный шаг уставшего человека без конкретных целей в жизни, которому хватило смелости признаться себе в этом. Мир стал изменяться значительно позже добровольного ухода из дома. Теперь все мысли Шута были направленны на изучение себя, мира и книг. Впервые за последние 20 лет он стал заниматься спортом, т.к. это было не просто модно, а необходимо для хорошего самочувствия и уверенности в том, что он будет в состоянии обеспечить себя всем необходимым.
На море он приехал не умирать, а жить.
Книги стали его телевизором, интернетом и общением с незнакомцами. Он многое стал оценивать совсем иначе, чем тогда, когда жил в обществе и подчинялся его правилам. Общество всегда брало, но не отдавало. Книги были совсем другие, они всегда отдавали, а брали лишь время, впрочем, как и всё в этом мире.
В подвале его лачуги на цепях, пытаясь сорваться с них и ревя от злобы и бессилия, бушевало его прошлое. Оно кричало и молило о том, чтобы он её выпустил или, хотябы, окончательно прикончил. Но это было не в его власти. Шут помнил всё, но не считал, что это должно быть на свободе. Таким образом он мстил сам себе за все прожитые бесцельно годы. Это было весьма больно, но боль всегда напоминает про то, что ты ещё жив. Нет боли - нет жизни, а свобода - иллюзия, придуманная людьми для управления другими людьми. Всё просто.
... В следующий миг ураганный ветер с лёгкостью сорвал крышу с лачуги, выворотив веранду с сидящим на ней пандорианцем и унеся их обоих далеко в море. Бокал с вином Шут так и не выпустил из руки, как и крика ужаса, смешанного с облегчением ... . Дальше мир не менялся.