Вход
Что такое БДСМ?
Что такое bdsmion.com?
Безопасный режим Безопасный режим скрывает весь основной графический контент сайта (эротические фотографии, фотографии пользователей и т.д.).
Таким образом, Вы можете общаться и просматривать сайт, не опасаясь случайных досужих глаз (на работе, в интернет-кафе и других публичных местах). Это также экономит Ваш трафик. |
 Тема «Волшебство - тематическая повесть»
 |  Артур_Клодт | 13Март2012 18:44:45 |
|
| Начинаю выкладывать главы своей тематической повести "Волшебство". В процессе написания выяснилось, что исходная реальная история (происшедшая, надо отметить, не со мной) обросла такой беллетристикой, что стала по сути, чисто художественным произведением.
Тем, кого интересует исключительно описание тематических экшенов, лучше дождаться четвёртой главы. Первая глава - скорее военные приключения (хотя и не без мистики); вторая - психология и философия. Тема начнётся в третьей, а экшен (очень подробный и эротический) - в четвёртой.
----------------------------------------------------------
I. Бой
Ярко-жёлтые трассеры пулемётных очередей тянулись к нему со всех сторон. Крупнокалиберных пулемётов Браунинг М2 – стандартного вооружения американских «летающих крепостей». Которые вот уже полгода методично превращали в руины и пепел города Германии. Его Германии.
Каждая такая очередь как ножом могла перерезать фюзеляж его «Густава» Bf-109G6. Или хвостовое оперение. Или в клочья разнести его кабину. Вместе с ним самим. Или поджечь пары 96-октанового бензина в топливных баках, питавшего мощный и надёжный Даймлер-Бенц 605AS – сердце его «Густава».
Но Бог (или противоположная инстанция?) его миловал. Пока миловал. Хотя очередей таких было буквально тысячи. Тринадцать «Браунингов» на каждой «крепости»; на четыре сотни «крепостей». Вот и посчитайте. Хорошо хоть бомберы летели без эскорта сотен скоростных и вёртких «Мустангов» P51D, каждый из которых нёс полдюжины таких же «Браунингов»…
Впрочем, и его «Густав» был не из скобяной лавки. И не лыком шит. Это был один из первых истребителей серии U4, который нёс грозную 30-миилиметровую центральную пушку МК-108. Одного 330-граммого снаряда Minengeschoß хватало, чтобы превратить изящного красавца «Мустанга» в пылающую груду металлолома. «Крепость» заваливалась в необратимое пике после полудюжины таких снарядов.
Боекомплект МК-108 составлял шестьдесят Minengeschoß.
Он набрал высоту, чтобы как следует разогнаться. Ибо по опыту знал, что у него будет всего один шанс поразить «крепость». И спасти не один десяток стариков, женщин, детей внизу от 900-килограммовых фугасок, которыми каждая «крепость» была набита, как бочка селёдками.
Он и только он был последним барьером между американскими фугасками и его сёстрами, родителями, детьми там, внизу. Ибо каждый из них был для него отцом, матерью, сестрой, сыном или дочерью. Его – майора люфтваффе, кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями Пауля Вильгельма Кёртнера.
Каждый из молившихся в бомбоубежищах Берлина, Гамбурга, Киля, Дрездена…. Бомбоубежищах, которые не могли защитить от дьявольского изобретения янки – бетонобойных бомб с взрывателями замедленного действия. Бомбы пробивали даже самые толстые потолки бомбоубежищ и взрывались внутри, в клочья разрывая беззащитную человеческую плоть. Плоть его родителей, детей, сестёр, младших братьев…
Только он стоял между ними и Смертью. И поэтому он не мог, не имел права промахнуться. Он был должен, просто обязан остановить хотя бы одну «крепость», не позволить ей сбросить её смертоносный груз на тех, внизу. Тех, кто был ему бесконечно дорог…
Именно поэтому он и его соратники по ягдгешвадеру называли себя Стражами Небес.
Он выбрал цель – одну из «крепостей», которая ему особенно «понравилась». Как обычно, интуитивно (интуиция его пока не подводила). Перевёл «Густава» в крутое пике, включил систему MW-50 – водно-метанольную систему форсирования DB605.
Коршуном обрушился на американца, целясь в кабину бомбера. Американские пилоты проявляли чудеса настойчивости и изобретательности, спасая свои самолёты в, казалось бы, совершенно безнадёжных ситуациях… А вот мёртвому пилоту это было уже не под силу. Особенно, когда пушечная очередь из его грозной МК-108 в клочья разнесёт всю систему управления «крепостью».
Короткая очередь… Есть! На месте кабины бомбера разверзлась зияющая дыра. И немедленно вспыхнула ярко-жёлтым пламенем (в боекомплекте его пушки фугасные снаряды чередовались с зажигательными).
Теперь свечкой вверх, снова в пике…
Есть ещё одна победа! Несмотря на паутину трассеров, которые непостижимым образом обходили его «Густав»…
Но что это? Трассы сверху? Он же намного выше боевого строя «крепостей»… Над ним же никого нет… Или…
«Мустанги»! Господи, откуда они тут взялись?
Краем глаза он успел заметить серебристый американский истребитель, пикирующий на него слева-сверху. Отвернуть он уже не успевал. Да и уйти от пикирующего «Мустанга« практически нереально. Слишком уж это быстрая «птичка»…
Он уже приготовился с честью и достоинством встретить неизбежную смерть…
«Мустанг» даже не развалился, а просто-таки взорвался в воздухе. А над ним, торжествующе покачивая крыльями, пятнистой хищной птицей пронёсся «Эмиль».
Messerschmitt Bf.109E7. «Эмиль»? Но откуда он взялся здесь? В апреле-то сорок четвёртого? Их и в сорок третьем-то уже не осталось…
Руна «зиг» на фюзеляже. Руна победы… Но это… это вообще невозможно. Этого просто не может быть…
Ибо он очень хорошо знал, кому принадлежал самолёт с этим опознавательным знаком.
«Эмден вызывает Легата» - пробился сквозь неизбежный шум спокойный и уверенный голос.
«Легат отвечает Эмдену» - нехотя отвечает он. Ибо как можно быть уверенным, разговаривая с призраком?
«Возвращайтесь домой, Легат» - всё тот же спокойный и уверенный голос. «Ваше задание выполнено. И даже перевыполнено. Не искушайте Судьбу»
Ему очень хочется, что он верит исключительно в Бога, но не в Судьбу. Но этому голосу он просто не в силах возражать…
Он выходит из боя. И берёт курс на берлинский аэродром, на котором базируется его ягдгешвадер. «Эмиль» неотступно, как тень, движется следом.
«Легат вызывает Эмдена»
«Эмден отвечает Легату»
«Это невозможно. Вы же погибли в сорок втором. В Праге. А летать Вам запретили ещё летом сорок первого. Личным приказом фюрера»
«В той реальности» - в голосе пилота «Эмиля» появились весёлые нотки. «А в этой реальности я очень даже жив. И очень даже летаю. И очень даже воюю. И очень даже успешно.»
«Но почему Вы… Вы же обергруппенфюрер СС и генерал полиции…»
«Уже оберстгруппенфюрер. И генерал-полковник войск СС».
«Но зачем…»
«Вы же уже ответили на этот вопрос. Вы же знаете о жуткой нехватке пилотов в люфтваффе. А я умею и летать и воевать. Вы бы на моём месте остались в тёплом кабинете, когда Ваших родителей, сестёр, детей, рвут на части и живьём сжигают англо-американцы?»
«Нет»
«Вот и я не могу»
«Но почему я? Почему не кто-то другой?»
«Потому что я – твоё alter ego. Ты – это я. Только почти столетие спустя…»
Он оторвался от экрана компьютера. Нет, это была не компьютерная игра. В игры он не играл никогда. Считая это пустым и абсолютно бессмысленным времяпровождением. А то и похуже – разновидностью лудомании, нездорового пристрастия к играм…
На экране его новенького Sony не было ничего, кроме таблиц очередной финансовой модели. Весь этот фильм, весь этот бой он видел исключительно внутренним зрением. И не только видел, но и слышал.
Слышал голос. Голос призрака. Голос Рейнгарда Тристана Ойгена Гейдриха. Обергруппенфюрера СС и генерала полиции, шефа РСХА – главного управления имперской безопасности Третьего рейха, рейхспротектора Богемии и Моравии… Одного из величайших гениев и преступников ХХ столетия. И, возможно, всех времён и народов.
Его спутника и его проклятия. Вот уже несколько месяцев его неотступной тени и его «второго я».
Господи, он когда-нибудь избавится от этого? Или он уже обречён?
Вы открыли одну из ветвей топика.
|
| Артур_Клодт | 13Март2012 18:45:54 |
|
II. Диалог
«Избавишься. Если захочешь. Но ты ведь не хочешь…»
Голос уже женский. Бесконечно мягкий, безмерно заботливый и беспредельно любящий. Голос святой. Голос невероятно, невозможно, неизмеримо мудрой женщины. Его небесной покровительницы.
«Не могу»
«Можешь. Просто не хочешь»
«Не могу. И ты это прекрасно знаешь»
Он с ней на «ты». Во-первых, так принято в общении с католическими святыми. Да и с самим Всевышним. Там, «наверху», нет обращения «вы». Тем более, «Вы». Там все на «ты»…
Во-вторых, ему уже сорок пять. А ей всегда, всю оставшуюся вечность будет двадцать четыре. Если бы его жизнь сложилась по-другому, у него могла бы быть дочь лишь на пару лет её моложе. А то и вообще её ровесница…
Но это совершенно не мешает ей быть бесконечно мудрой. Ибо там, где она обитает уже больше столетия, мудреют очень быстро. Практически мгновенно…
«Не хочешь. Ты просто не хочешь доверять Всевышнему»
«Ты прекрасно знаешь, почему я Ему не доверяю».
Полтора десятилетия ежедневной, ежечасной, ежеминутной борьбы… нет, войны со смертью и безумием. При полном безразличии окружающих. И это в лучшем случае. В худшем же – при их активном противодействии. Включая самых близких ему людей. Матери, отца, бывшей жены….
И Его Церкви. Во всех и всяческих деноминациях. Баптистов, православных, англикан, методистов… И даже Святой Римско-католической Церкви, к которой он сейчас принадлежал. Впрочем, скорее формально, ибо считать себя воцерковленным у него не было ни малейшего основания.
За эти пятнадцать лет он прошёл через три тяжелейших кризиса. Первый раз его спасли танцовщицы-стриптизёрши в Далласе, штат Техас. Во второй – эротические массажистки в Москве. В третий – сообщество российских садомазохистов. А Церкви было на него просто наплевать.
Вот и гадай после этого, где грех, а где праведность. И что есть праведность, а что есть грех…
А Всевышний… Его отношения ко всему этому безобразию (иначе это назвать было нельзя) он никак не мог понять. Может, и хорошо, что не мог. Ибо ему не раз и не два казалось, что если бы не его бешеное сопротивление, ор (с молитвами он «завязал» уже давно) на «небесную канцелярию», а то и прямой шантаж последней, «бесконечно любящий и милосердный» Всевышний уже давно отправил бы его на очередную Голгофу. Святых мучеников, видите ли, Ему не хватает…
Впрочем, возможно, он и ошибался. Точнее, очень хотел бы ошибиться.
Deus Caritas Est или Deus Malum Est? Бог есть милосердная Любовь или Бог есть Зло? Или и то, и другое? И что есть выбор между Богом и… противоположной инстанцией? Выбор между Добром и Злом или выбор лишь наименьшего из двух Зол, пусть и неравно, но всё же враждебных человеку, человечеству и человечности?
И что есть история человечества? Борьба между двумя силами - Всевышним и Дьяволом - как учит Святая Церковь? Или сил не две, а три? Бог, Дьявол и Человечность, не тождественная ни с первым, ни со вторым?
Вопросы, вопросы… С ответами только вот туго… Обычное дело для Всевышнего и Его камарильи.
Впрочем, во всемогуществе Всевышнего пока что никто не сомневается. А это значит… а это значит, что весь тот ужас который с ним происходил, весь тот Ад, через который он прошёл, был одобрен Всевышним.
А этого Всевышнему он простить не мог. Он всю свою жизнь не делал окружающим ничего, кроме добра. А в ответ получал в лучшем случае безразличие. В худшем же – откровенное Зло. А Всевышний с каким-то запредельным садизмом словно говорил ему: «Ты не заслуживаешь ничего – ни добра, ни любви. Ты должен терпеть зло, унижения и оскорбления и отвечать на это любовью. В полном соответствии с Нагорной проповедью. И принять мучительную и унизительную смерть на Голгофе. Подражая Христу»
Ага. Сейчас. А больше Он ничего не хочет? К Нагорной проповеди его отношение было однозначным. Как к самому бесчеловечному и жестокому документу в истории Вселенной.
«Если меня ударят по щеке, я не подставлю другую. Но и не обнажу меч. Я занесу молнию. И испепелю». Эта цитата из «Утра магов» стала его личным девизом. Он прямо, чётко и ясно сказал Всевышнему, что святым не станет никогда. И в евангельской бедности по евангельским заповедям жить не будет. Но и не покончит с собой.
Он уйдёт – и неважно куда (скорее всего, в обитель воинов – Вальгаллу), но хлопнет дверью так, что Всевышний и вся его «небесная канцелярия» сто тысяч раз пожалеет, что заставляла его стать святым… Что нарушала – причём систематически, в течение многих лет – его Свободу Воли. Которая тем же Всевышним была объявлена священной и неприкосновенной…
Именно поэтому он с Всевышним и не разговаривал. Хотя был одним из тех немногих, кто мог. Причём почти в «дуплексном режиме». Как по телефону. О разговоре с Его Сыном вообще не могло быть и речи. Ну как можно было разговаривать с автором Нагорной проповеди? И о чём?
Вот и отправляли ему «сверху» переговорщиков. С Богоматерью у него общение не сложилось. С вторым небесным покровителем святым Франциском Ассизским аналогично. Святой Хосемария Эскрива, святой Игнатий Лойола, святой Франциск Сальский, святой Иоанн Боско – всё мимо.
Осталась она. Святая Тереза Малая. Драматург и поэтесса, монахиня-кармелитка, автор одного из величайших творений человеческого гения. «Истории одной души».
Может, у неё получится? Пока получалось не очень…
«Знаю». Всё тот же бесконечно мягкий, безмерно заботливый и беспредельно любящий. «Но ты ведь тоже знаешь, что Он просто хотел подарить тебе свою Благодать. И привести тебя в Царствие Небесное»
«Для этого вовсе не обязательно лишать человека успеха, любви, уважения, заботы в этом мире. Той же TLC. Ты же ведь знаешь английский…»
«Я могу говорить на любом человеческом языке. Я же говорю с тобой по-русски… Tender Loving Care. Нежная любящая забота»
«Вот именно. Тем более, делать из человека святого. Тем более, отправлять его на Голгофу. Только не надо говорить мне, что он хотел подарить мне максимум благодати. Который модно получить только через мученичество. Мне не нужен максимум. Мне нужен необходимый минимум»
«Как скажешь». Голос спокойный, без тени упрёка.
«Я не хочу становиться вторым Гейдрихом. Но и святым я тоже не стану. Я хочу быть просто неисправимым романтиком. В любви, бизнесе, литературном творчестве…»
«Ты не сможешь стать вторым Гейдрихом. Даже если захочешь. Четвёртого рейха не будет. Никогда. Этот ужас остался в прошлом. Навсегда. Человечество никогда не вернётся в это прошлое. Ты можешь стать только вторым Авой Ковнером. Только успешным. Ты можешь видеть себя Рейнгардом Гейдрихом, но вести себя ты можешь только как Ава Ковнер…»
Это имя носил еврейский партизан, поэт и прозаик. И до кучи террорист, задумавший самый масштабный теракт всех времён и народов. Отравить шесть миллионов немцев – по одному за каждого еврея, погибшего в кошмаре Холокоста. Сбросив яд в системы водоснабжения Берлина, Мюнхена, Гамбурга, Нюрнберга… К счастью, его вовремя арестовали. И конфисковали яд. Говорят, что по «наводке» лично Бен-Гуриона, прекрасно понимавшего, что после такого евреи будут истреблены по всему земному шару. До последнего человека.
Месть не может быть святой. Святым может быть только прощение.
«И вторым Авой Ковнером я быть тоже не хочу. Поэтому не надо загонять меня в угол…»
«Тебя никто не загоняет»
«Не верю»
«Что Он должен сделать, чтобы ты поверил?»
«Ты прекрасно это знаешь»
«Деньги? Топ-10 списка Форбса? Успех в твоём мегапроекте? Зал славы информационных технологий? Твоё имя в одном ряду с Биллом Гейтсом и Стивеном Джобсом? Твоя система в каждой организации?»
«Что-то вроде того. Только не надо мне петь песню о том, что не будет пользы если приобретет весь мир, а душе своей повредит…»
«Это не песня. Это истина. Так оно и есть… хочешь ты того или нет. Так уж устроен мир. И человек так устроен»
«Что ты предлагаешь?»
«Христос омыл ноги своим апостолам. Позволь Ему омыть твои ноги…»
«Не верю»
«Чему не веришь? Что Он будет омывать твои ноги?»
«Да»
«Ты веришь, что Он пришёл только для того, чтобы отправить тебя на мучительную смерть на Голгофу?»
«А ты бы во что верила, если бы тебя заставили пройти через тот Ад, через который прошёл я? Но у тебя же была совсем другая биография…»
Долгое молчание. И святые, оказывается, могут оказаться в затруднении…
«И Линзу Люцифера в реале мне устроить даже и не пытайтесь. Такую жертву я не приму. Ни от кого. Нечего пихать в мои разборки с Ним других людей. Это моя война. И мои разборки. И ничьи больше. Я, конечно, понимаю, что для Него люди – пешки в Его бесконечной шахматной игре… но всему же есть границы»
Линзой Люцифера он назвал свой очередной рассказ. Настолько жуткий, что он так и не решился его даже дописать. Не то, что публиковать…
«А что бы ты хотел? Кроме денег, славы и успеха. Которые ты всё равно получишь. Или ты и в это тоже не веришь?»
«В это верю. Точнее, допускаю, что это возможно»
Облегчённый вздох.
«Хоть что-то ты допускаешь… А ещё?»
«Разрулить известную тебе ситуацию»
«Наказать виновных? Получить от них компенсацию?»
«Нет. Ты же знаешь, что я не признаю наказаний как таковых. И компенсация мне никакая от них не нужна»
«Тогда что же?»
«Пусть осознают the errors of their ways»
«Свои ошибки? Грехи? Прегрешения?»
«Неважно, как это назвать по-русски. Всё равно адекватного перевода не будет»
«К сожалению. Но я поняла»
«Для меня главное, чтобы они это осознали. Все вместе и каждый в отдельности. Что будет потом – это между ними и Богом. Мне не обязательно об этом даже знать»
«Но я надеюсь, что ты не будешь закрываться, если…»
«Не обещаю»
«И не видеть больше Иоланты…»
«Что-то в этом роде»
«Это жестоко»
«Я уже сказал – я всего лишь человек. А не святой. И Нагорная проповедь…»
«Я поняла»
И святые, оказывается, могут перебивать. Надо же…
«А ещё?»
«Не знаю. Честно. Ты же знаешь – я уже давно ничего не чувствую. И не хочу. Кроме…»
«Продолжай»
«А то ты не знаешь…»
«Всё знает только Он. Я – всего лишь человек…»
«Ты святая»
«Это не делает меня ни всемогущей, ни всезнающей»
«Поэтому ты не можешь…»
«Не могу. И никто не может»
«Даже Он?»
«Он не может изменить прошлое. Поэтому отправить тебя в Берлин апреля сорок четвёртого в обличье майора Кёртнера он не может никак»
«Жаль…»
«Без комментариев»
О как! Вот такие вот святые пошли…
«Ты должен…»
«Я никому ничего не должен…»
Нехорошо, конечно, святых перебивать. Но и нарываться и провоцировать тоже не есть гут.
«Даже себе?»
«Тем более»
«Тяжело с тобой»
«Сами виноваты. Нечего было меня в святые загонять. С упорством, достойным много лучшего применения»
«Ты же знаешь, что я к этому не имею никакого отношения. А Богоматерь – тем более. Наоборот, Она была резко против»
«А ты?»
«И я»
«Хоть это радует»
«Я могу уйти, если ты хочешь. И не беспокоить тебя»
«Нет. Не уходи»
«Хорошо. Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь…»
«Спасибо»
«Не за что. Это мой долг»
«Только долг?»
Она улыбается.
«Теперь ты меня провоцируешь»
«Ты первая начала»
«Я люблю тебя. Хоть в это ты веришь?»
«Да»
Ещё один облегчённый вздох.
«Ты отгородился от всех, Юрген»
«Я не Юрген»
«И Юрген тоже»
«Ладно, пусть будет Юрген. Если тебе так удобнее»
Она снова улыбается.
«В Форт-Нокс попасть легче, чем в твою душу… Ты закрыл дверь, чтобы к тебе не вошли боль и страдание. Но как же теперь войти любви и теплу? И той же TLC?»
«Не отгородился бы, лежал бы сейчас в могиле. Или гнил бы в психушке. По Его милости. Или я неправ?»
«Ты же знаешь, я не могу это комментировать. Да ты мне и не поверишь…»
«Не поверю»
«А кому поверишь? И чему?»
«Не знаю. Тут другие по категории всезнающих проходят…»
«Он не может нарушить твою Свободу Воли. Если ты сам не раскроешься, Он не будет пробивать твою стену»
«Опыта с ДКНЖ хватило?»
Эту аббревиатуру придумала одна его знакомая. Домина-которую-не-жалко. Год назад она попыталась силой «проломить» его стену. Он испугался (было с чего) – и раздавил её. Как тяжёлый танк «Королевский тигр» зазевавшуюся курицу. Просто сломал.
«Вполне»
«Это радует»
«Тебе нужен катарсис…»
«Самый лучший катарсис…»
«Я знаю»
Опять перебила. Но настолько мягко… что даже обижаться не хотелось. И продолжила.
«Из МК-108 по В-17… Из MG-151/20 по русским Мигам… Из Bordkanone по тридцатьчетвёркам… Что ещё?»
Надо же, какая техническая грамотность… Неужели у них там Ханс-Ульрих Рудель консультантом? Да нет, вряд ли… Впрочем, неисповедимы пути Господни….
«Из МG-34 по УПА…»
«Во время Волынской резни? Защищая польских некомбатантов?»
«Именно»
«А в этой реальности?»
«Не знаю»
«Может, ты всё-таки…»
«Даже и не думай. В реале жертвоприношения из Линзы Люцифера не будет. Никогда и не при каких обстоятельствах»
«А как по-другому? Как пробить твою стену? Ты же понимаешь, что это можно сделать только экстремально…»
«Давай отложим этот разговор. Возьмём небольшой тайм-аут. Где-то на неделю. Всё равно сейчас толку от этого никакого»
«Хорошо. Но мне бы хотелось…»
«Познакомить меня с кем-то?»
Она улыбается.
«Ты словно читаешь мои мысли»
Неслабый комплимент от святой.
«Зачем?»
«Скорее почему»
«Почему?»
«Тебе нельзя оставаться одному. Тебе нужен кто-то рядом…»
«Ты же знаешь – у меня огромный негативный опыт с кто-то рядом»
«На этот раз всё будет по-другому»
«Обещаешь?»
«Обещаю»
«Хорошо. Верю»
«Я всегда буду рядом с тобой. И помни, милый мой Чеширский Лев, я люблю тебя. Как может любить только святая…»
Она исчезла. Словно положила трубку или нажала кнопку прекращения разговора на сотовом. И всё равно оставалась рядом. Настолько рядом, что он чувствовал её мягкое, тёплое, любящее и заботливое присутствие. Присутствие святой.
|
| Артур_Клодт | 13Март2012 18:47:14 |
|
III. Знакомство
Этот диалог со святой состоялся примерно неделю назад. И ровно в тот же день (точнее, буквально через полчаса после окончания диалога со святой Терезой) он получил на одном из бесчисленных сайтов БДСМ-знакомств, на которых он зачем-то зарегистрировался (хотя почти не общался), очень короткое сообщение:
Здравствуйте. Меня возьмёте?
Честно говоря, он не понял ничего. Он искал соавтора книги по БДСМ, которую начал было писать… но довольно быстро бросил. После того, как она пугающими темпами стала превращаться в пособие для практикующих психотерапевтов. Ибо, в отличие от Темы американской (где он, собственно, и познакомился с БДСМ), Тема российская была глубоко и безнадёжно больна. Как глубоко и безнадёжно больно было и всё российское общество. По сравнению с тем же американским.
Поэтому все (ну, или почти все) его тематические отношения (кроме «галатейных») очень быстро сводились к отношениям «психотерапевт-пациент». В «клинике доктора Юргена», как метко окрестила его экзерсисы одна из его шапочных тематических знакомых.
Очень быстро выяснилось, что его новая знакомая хотела (даже очень хотела), чтобы он взял её ни в какие не в соавторы (хотя литературный талант у неё был, и немалый), а в самые что ни н есть натуральные нижние.
Что его несколько удивило, ибо в Теме он ограничивался исключительно сессионными отношениями. Да и с самой Темой отношения у него были… тоже сессионные. Он бесчисленное число раз уходил, но снова и снова возвращался.
Не потому, что он «подсел» на Тему эмоционально – у него никогда не было «тематического голода» (он вообще не знал, что это такое), а просто потому, что в ванильном мире ему было просто нестерпимо скучно. Так что «голод», наверное, у него всё-таки был, но чисто интеллектуальный. С тематиками ему было интересно, а с ванилью – просто элементарно скучно. Причём просто общаться – без какой-либо тематической или сексуальной эквилибристики.
Как таковых нижних у него никогда не было; у него были Галатеи. И позиционировал он себя в Теме не просто верхним (точнее, не столько верхним), сколько Пигмалионом. Само по себе зрелище обнажённой женщины, стоящей перед ним на коленях с руками за головой или связанными за спиной руками не производило на него ровно никакого впечатления. Ибо он к своим сорока с небольшим годам уже добился достаточно, чтобы не самоутверждаться таким вот способом.
В 22 года ему сказали – причём очень компетентные врачи – что до 30 он не доживёт. Ему было уже сорок пять, так что он уже в полтора раза пережил отпущенное ему медицинскими светилами. Так что эффективность его жизни составляла аж 150 процентов. Поэтому он имел все основания чувствовать себя очень даже счастливым человеком. И чувствовал бы… если бы не эти проклятущие разборки со Всевышним.
Ибо знал он (или ему это казалось?) что мог быть гораздо более успешным и счастливым, если бы эта… далее обычно следовало нечто нецензурное… небесная канцелярия ему хотя бы не вставляла палки в колёса. А ещё лучше – активно помогала бы.
Ни порка (хотя пороть он умел – и неплохо), ни зажимы, ни воск, ни всякого рода ДС-ные действа сами по себе ему интересны не были. Ему было гораздо интереснее взять девушку (или женщину) в некоей «точке А», а затем с помощью психотехник и коучинга – профессионального и личного – помочь ей сделать радикальный скачок в профессиональном и личностном развитии.
Одна из его Галатей сказала ему как-то, заглянув в его хамелеонистые серо-зелёно-голубые глаза:
Какой же кайф ты испытываешь, поднимая людей…
И она была абсолютно права. Он испытывал кайф, именно поднимая людей. Кому-то нравилось на колени ставить; ему же нравилось с колен поднимать. Хотя, по иронии Судьбы (или Всевышнего, это уж кому как больше нравится), чтобы поднять с колен внутренне, нужно иногда поставить на колени физически. Так уж устроен наш грешный мир…
Её он отучил опускать глаза. Избавив от привычки, которую в неё, как ей казалось, намертво вбил в неё предыдущий верхний. Причём в разы быстрее, чем тому потребовалось, чтобы её приучить. И безо всяких болевых воздействий. На чистой психологии. И в чисто ванильных отношениях (ни Темы, ни секса у них не было).
Он вдруг вспомнил свою первую Галатею. Шёл 1989 год – со всеми прелестями поздней перестройки. Галатея была женщиной симпатичной, но донельзя затюканной совковой действительностью. Работала в какой-то дыре заштатным программистом не шибко высокого полёта.
Что он в ней увидел – он и сам до сих пор не понял. Наверное, что-то всё-таки в ней было было. Хотя внешне она была совершенно не в его вкусе. Выше и старше него (ему было 23, ей 24), не сказать чтобы уж очень образованная и эрудированная… да и женственности в ней было не очень. Но что-то всё-таки было, иначе бы он за неё не взялся.
Как женщина она его особо не интересовала (он с ней так ни разу и не переспал), а вот как Галатея…. В общем, взялся он за неё. Он тогда работал в одном из первых компьютерных совместных предприятий с совсем иными возможностями, чем в её «скобяной лавке». Гонял он её по полной программе, но, в конце концов, за несколько месяцев «вылепил» довольно неплохого преподавателя (я тогда руководил учебным компьютерным центром). Не темачил (хотя пару раз чуть не выпорол). Может, и зря не выпорол. А может, не зря.
И вот как-то в преддверии очередной компьютерной выставки (незабвенного Софтула) потребовалось нам, чтобы кто-то представлял один из программных продуктов, которым они тогда торговали. Он предложил её кандидатуру; гендиректор не возражал (у них была серьёзная нехватка кадров).
Сначала решили провести тестовую презентацию – внутри компании. И вот вышла моя Галатея к огромному ТВ, на котором крутился рекламный ролик, взяла микрофон… И преобразилась. Она просто сияла. Сияла от счастья. Каким-то удивительно мягким, тёплым и прекрасным внутренним светом. Серая мышка превратилась в Королеву. В самую настоящую Королеву. Конечно, в первую очередь это была её собственная заслуга, ибо пахала она как проклятая, переламывая себя, снимая комплексы и осваивая совершенно новое и жутко страшное для неё искусство публичных выступлений. Но и он… скажем так, руку к этому приложил.
Он сидел на самом последнем ряду в демонстрационном зале, восхищаясь её преображением и думал: «Юрген, если ты больше ничего в жизни не добьёшься, ты свою жизнь уже прожил не зря». Он многое в жизни повидал и многого добился, но до сих пор та презентация оставалась одним из ярчайших и прекраснейших впечатлений его жизни…
А потом… а потом она понеслась вперёд и вверх просто с космической скоростью. Стала одним из лучших преподавателей России по компьютерным сетевым технологиям, объехала полмира; сертификатов набрала как звёзд на небе. Получила престижнейшую награду из рук президента Микрософта… в общем, стала очень успешной женщиной. Вышла замуж, родила дочь, и, насколько ему было известно, была очень даже счастлива в браке. С его коллегой по совместному предприятию, of all things.
Она ни разу не стояла перед ним на коленях, но она стояла передо мной на той презентации, сияющая от счастья с микрофоном в руке. И второе для меня бесконечно дороже первого…
С его ванильными Галатеями была всего одна проблема. Но зато очень серьёзная. У него не было, по сути, никаких рычагов воздействия на них, кроме убеждения (психотехники а-ля НЛП он старался не применять в силу их, скажем так, не очень высокой юридической чистоты). Или угрозы прекращения отношений. Поэтому эффективность его «серийного производства Галатей» была, мягко говоря, не ахти.
Потому-то он и обратил своё внимание на Тему, где рычагов воздействия было несравнимо больше. И эффективность его Галатеестроения сразу резко выросла. Время от времени он проводил разовые сессии (чаще всего, в целях той же психотерапии), но долгосрочных отношений а-ля ДС у него ни с кем не было. Ибо отношения Пигмалион/Галатея всё-таки отличались от классического доминирования/подчинения как небо от земли.
А тут… ему явно предлагали именно ДС. Причём по полной программе. Впрочем, он до конца не был уверен, что его визави хочет именно тематических отношений (там даже и ЛС просматривался). А не просто выйти замуж (абсолютно здоровое и нормальное женское желание, надо отметить), используя Тему в качестве «наживки». Тем более, что он не считал себя каким-то уж крутым тематиком (он и собственно-то тематиком себя не считал).
Если бы не этот диалог со святой Терезой… отправил бы он эту дамочку в глубокий игнор. Тем более, что у неё, судя по всему, тематический опыт (исключительно в качестве верхней, надо отметить), был густо замешан с такой крутой мистикой и эзотерикой, что ему иногда даже становилось не по себе. Этой «чертовщинкой» и «оккультятинкой» он побаловался в конце восьмидесятых (как, наверное, почти все в его поколении)… а потом предпочёл спокойствие и традиции Святой Римско-католической Церкви. Которая всю эту магию и мистику, мягко говоря, не жаловала.
Но ссориться со святой Терезой ему не хотелось категорически, поэтому это своё новое знакомство он и холил, и лелеял, и всячески развивал. И вот уже собирал сумку, чтобы ехать к ней в гости на очередные российские праздники. Та сказать, для знакомства в реале. Ибо жили они хоть и в близких, но всё же в разных городах. Хотя… четыре часа на поезде… разве для России это расстояние? Вот если бы четыре дня… Впрочем, для этого теперь существовала гражданская авиация…
Более всего выигрывали от его бесконечных уходов/приходов производители тематических ударных дивайсов. Плёток, спанков и всего прочего. Ибо всякий раз после своего ухода он их раздаривал, а потом – после очередного возвращения – снова покупал. Тратя на это немалые деньги (как все Львы, он выбирал только самое лучшее и качественное).
Будучи не до конца уверенным в том, будет ли у них сессия или всё ограничится лишь ванилью (он была даже не уверен, понравятся ли они друг другу физически), он решил дивайсы с собой не брать. Справедливо рассудив, что для первой порки (а её до этого не пороли ни разу) хватит и его поясного ремня. Воск он не любил, бондаж был ему не интересен, гречку можно купить в любом магазине, а зажимы даже на соски (не говоря уже о половых губах) она не потянет точно. По крайней мере, в обозримом будущем. А возможно, и вообще никогда.
Он не сильно любил поезда, но самолёты в её город просто не летали. Автобусом же… было ещё хуже, чем поездом. Пробки, теснота и всё такое. Да и в скорости поезд автобусу как минимум не уступал. А то и превосходил.
«Я не помешаю?»
Она появилась, как всегда, неожиданно. Только он удобно устроился в бизнес-классе (эконом-классом он не ездил и не летал уже давно, благо финансы позволяли)…
«Ты же знаешь, что нет»
«Спросить всегда невредно. Мало ли…»
Надо же, какие вежливые пошли святые. Впрочем, наверное, положение обязывает…
«Я рада, что ты решился на эту поездку»
«Я всегда был лёгким на подъём. И неисправимым романтиком. Что мне нравится гораздо больше, чем быть святым…»
«Тебе нужно сменить обстановку. И новое знакомство тебе не помешает…»
«Надеюсь. Хотя вся эта мистика…»
«Не бойся. Ты же знаешь, что Он всемогущ. Поэтому произойд1т лишь то, что Он позволит. Магия бессильна, если Он против…»
«Я жду руководящих указаний»
Она от души рассмеялась. Весёлым, задорным, заливистым смехом. Который в полупустом сидячем вагоне бизнес-класса мог слышать только он.
«У меня только одно указание. Позволь ей любить тебя. Ведь она тебя любит…»
«Ты уверена?»
«Уверена. Там, в нашем мире, мы видим то, что невидимо для вас в мире земном…»
«Как можно полюбить человека, не видя его? Голос по телефону? Текст на клавиатуре?»
«Можно. Такое случается редко, но случается»
«Ладно, поверю»
«Без «ладно». Просто поверь»
«Верю. Но ты же знаешь, как мне трудно позволить себя любить. Любить гораздо проще»
«Знаю. Но тебе же нужно почувствовать себя любимым»
«Нужно»
«Тебе нужно убить в себе Рейнгарда Гейдриха. И Аву Ковнера. И все эти ягдгешвадеры, Эмилей, Густавов и всё прочее. А это может сделать только самая могущественная сила во Вселенной…»
«?»
«Любовь»
«Но я же любил…»
«Этого недостаточно. Нужно, чтобы любили тебя…»
Она исчезла. Как обычно, по-английски, не попрощавшись. Впрочем, в Англии такой уход называют «уйти по-французски». А святая Тереза Малая была самой, что ни на есть, настоящей француженкой… Терезой Мартен.
|
| Артур_Клодт | 14Март2012 05:41:24 |
|
IV. Святая Месса
Она встретила его на перроне. Вживую она мало отличалась от образа на фотографии. Такая же симпатичная полненькая женщина примерно сорокалетнего возраста. Конечно, сбросить килограмм десять – пятнадцать ей было бы небесполезно, но исключительно по медицинским показаниям. Оптимальный индекс массы тела и всё такое. Ему она нравилась «как есть».
Для него женщины делились на две категории: те, кого он хотел раздеть и те, кого ему раздевать не хотелось. Причём и в первую, и во вторую категорию у него попадали самые разнообразные особы – без привязки к конкретному возрасту и телосложению. И анорексичные «модели»; и «классические» 90-60-90; и «женщины в теле». И совсем молоденькие (но, разумеется, совершеннолетние); и те, кому «за пятьдесят». Её ему раздеть хотелось. Даже очень хотелось. О чём он ей абсолютно открыто и сообщил ещё во время их переписки на сайте БДСМ-знакомств. Судя по всему, ей это понравилось.
Но более всего ему нравилась её аура. Он не очень любил этот термин (как и всю прочую «оккультятинку»), но термин был уже вполне устоявшимся, так что приходилось терпеть. С ней было удивительно легко, тепло и спокойно.
Вся эта оккультная и околооккультная чепуха – про взломы эгрегоров, информационные планы, тонкие тела, ДЭИР и всё такое прочее, которая периодически проскальзывала и в их электронной переписке, и в телефонных разговоров, его беспокоила мало. Точнее, совсем не беспокоила. Мало ли чего можно начитаться на бескрайнем и безграничном заборе по имени Интернет…
Но когда она безукоризненно точно сообщила ему, какой именно зуб у него воспалён и какой именно нерв на правой ноге он только что вылечил… он напрягся. Это уже было из области самой настоящей экстрасенсорики. Точнее, магии, с которой он воочию познакомился в теперь уже бесконечно далёком восемьдесят восьмом, когда экстрасенсы с медицинскими дипломами вытаскивали его из безнадёжной депрессии. И только Бог знает чего ещё. И вытащили. С того времени к экстрасенсам и целителям от относился серьёзно. Хотя «оккультятинку» по-прежнему не жаловал.
Сие откровение поставило перед ним очень даже насущную задачу. Выяснить, какая это магия – белая или чёрная и от кого у неё эти, судя по всему, действительно существующие способности. От Всевышнего, или… от противоположной инстанции. Тем более, что она декларировала и куда более необычные таланты – если не превращать воду в вино и наоборот, то, по крайней мере, существенно менять градус алкогольного напитка.
Метод был простым и многократно опробованным. Посещение Святой Мессы. Собственно, он уже давно пользовался этим безотказным методом для предварительной фильтрации потенциальных пассий. Благо в его городе имелся очень даже приличный католический храм, в котором служили очень даже недурственные священники. И с точки зрения интеллекта (что бывает, увы, нечасто), и с точки зрения благодатности (что бывает ещё реже).
Она согласилась, ибо, по её словам, уже давно устала от посконно-казённого православия и всерьёз задумывалась о переходе в католичество. Благо в её бесконечного размера системе родственных связей католики имелись – и в немалом количестве (у её матери были и польские корни).
Они забросили его вещи в её только что купленную и отремонтированную квартиру очень современного и комфортного дизайна, и отправились на Святую Мессу. По дороге к ней домой ему неслыханно повезло. Ему удалось купить ей букет шикарных ярко-алых роз. В его городе найти розы такой расцветки – его и её любимой – было практически невозможно; в её же месте обитания он нашёл их в первом же цветочном магазине, над входом в который почему-то красовалась надпись «Дамское счастье: дом, сад и огород».
Католического храма в её городе не было. То есть, изначально-то он был, и весьма красивый; постройки конца XIX века. Храм был построен в неоготическом стиле из красного кирпича, над входом его высилась колокольня с остроконечным шпилем. Почти точная, хотя и уменьшенная, копия московского кафедрального собора Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии.
С началом Большого террора в середине тридцатых годов храм был закрыт; его настоятель арестован и отправлен в бескрайние глубины ГУЛАГа, где вскоре был расстрелян. Храм сначала передали в аренду общине евангельских христиан-баптистов, а затем просто снесли. На месте храма был построен жилой дом, и сейчас мало кто уже помнил о существовании в центре города красивого здания католической церкви. Обычное дело для откровенно богоборческого СССР…
На строительство нового храма у местной католической общины денег не было; Ватикан помогать не спешил, поэтому было просто приобретено здание для местной курии, в котором была открыта и освящена часовня имени… правильно, Пресвятой Девы Марии.
Его всегда поражала убогость фантазии католического духовенства. Как будто не было в католичестве ни одного святого, кроме Пресвятой Девы Марии. В Москве, в этом городе; в его городе тоже был храм Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии… Нет, им явно не помешал бы хороший бренд-менеджер… Предложить, что ли, свои услуги (он зарабатывал на жизнь управленческим консалтингом, в том числе, и по управлению брендами)…
Они приехали в часовню за четверть часа до начала Святой Мессы. В часовне шло чтение Святого Розария. Что сразу напомнило ему, как прошлой осенью он нёс икону Богоматери…
Он предпочитал посещать Святую Мессу не по воскресеньям (ИМХО, слишком уж она помпезная), а гораздо более скромную мессу по понедельникам. Но в силу своей природной львиной лени привычку заходить перед этим на сайт католического храма, дабы узнать, нет ли каких изменений в расписании богослужений) он как-то не приобрёл. Что периодически приводило к определённым неожиданностям.
Как, например, в тот раз. Святая Месса по понедельникам (да и вообще в любой день недели, кроме среды и воскресенья), начиналась в 19:00. Он обычно приходил минут на 10-15 пораньше (как, собственно, и рекомендует официальное руководство по посещению Святой Мессы), чтобы помолиться и «морально подготовиться» к принятию Святого Причастия.
Но с недавнего времени расписание богослужений несколько изменилось и на молитвы и «моральную подготовку» остаётся совсем немного времени, ибо почти до самого начала мессы в храме происходило публичное чтение Святого Розария.
Которое впечатляет (как и вообще почти все публичные католические религиозные действа). В храме царит полумрак (работает лишь одна треть освещения); священник в белом литургическом облачении стоит на коленях перед алтарём и зачитывает первую половину каждой молитвы. Прихожане тоже стоят на коленях (в католических храмах вообще принято молиться, стоя на коленях – за исключением публичных молитв, читаемых во время Святой Мессы) и хором произносят вторую половину молитвы.
И так семьдесят четыре раза. Это действо, да ещё в огромном и очень просторном – по сравнению с типичным православным храмом – католическом храме, оказывает колоссальное эмоциональное и духовное воздействие на каждого прихожанина. Надо отметить, что католичество - вообще очень мистическая и красивая религия.
Чтение Святого Розария – это очень мощный инструмент высококачественной «духовной подпитки» и борьбы с демонами. Он не раз и не два убеждался на собственном опыте, что если полностью прочитать Святой Розарий (обычно на это уходит около 20 минут), то удаётся справиться даже с самыми серьёзными «эмоциональными неприятностями» и восстановить мир и покой и в душе и в сердце.
Чтение Святого Розария завершилось; и он уже приготовился к Святой Мессе. И тут его поджидала неожиданность. Вместо того, чтобы удалиться для подготовки к богослужению, священник вдруг обратился к мужчинам в аудитории с просьбой принять участие в несении довольно внушительного размера иконы Богоматери, располагавшейся на отдельном постаменте слева от алтаря. Требовалось четыре добровольца, первым из которых оказался он (ну что поделаешь, любил он «вызываться добровольцем» - тем более, в таких богоугодных делах).
Ему раньше не приходилось участвовать в такого рода процессиях (он как-то ни разу не оказывался с ними в одной точке времени и пространства), поэтому всё происходившее было для него в новинку.
Через специальные отверстия в постаменте иконы продели длинные металлические стержни, которые мы водрузили себе на плечи. Всем присутствующих раздали зажжённые свечи, после чего в храме погас свет (за исключением одной люстры за алтарём) и торжественная процессия двинулась в путь.
Это была так называемая «малая процессия», ограниченная внутренним пространством храма. Она прошла по центральному проходу, повернула направо и обошла по часовой стрелке всё внутреннее пространство храма, повторив крестный путь Христа (на стенах каждого католического храма изображены 14 этапов крестного пути Спасителя).
Процессию возглавляли два священника, за ними четверо прихожан несли икону, а за нами следовали все остальные с зажженными свечами в руках. Он нёс икону и чувствовал не только незримое присутствие Богоматери и Христа, но и грандиозное величие католичества - и географическое, и историческое.
Католичество – единственная христианская деноминация, которая является действительно вселенской и универсальной, поэтому он чувствовал, даже, наверное, видел, как в тот же самый день такие же процессии проходили в США и Бразилии, Австрии и Литве, Индии и Австралии, Швеции и Конго… И все эти процессии, преодолев разницу во времени и пространстве, соединились в одну.
Вместе с ними в этой процессии незримо шли Фома Аквинский и Людовик Французский, Тереза Авильская и мать Тереза Калькуттская, Максимилиан Кольбе и Эдит Штайн, его небесная покровительница Тереза из Лизьё и Диего де Ланда, Франциск Ассизский и Доминик де Гусман, Иоанн Павел II и Пий XII, кармелиты и францисканцы, доминиканцы и салезианцы, члены Общества Иисуса и Опуса Деи… И миллионы других монахов и монахинь, священников и мирян…
Это было совершенно непередаваемое впечатление. Только из-за этого стоило переходить в католичество…
Часовня Пресвятой Девы Марии оказалась довольно уютным помещением, с высоченными потолками (обычное дело в католических храмах и часовнях, в которых прихожан почти мгновенно уносит ввысь), очень светлым и более всего походившим не на часовню Святой Римско-католической Церкви начала XXI века, а на помещение в каком-нибудь патрицианском особняке, в котором тайно собирались первые христиане.
Но более всего его поразила огромная – во всю стену – икона, которая занимала место традиционного гигантского распятия. Мадонна с младенцем в чисто православном стиле. Экуменизм, однако…
Вёл Святую Мессу (точнее, председательствовал на ней) отец Манфред Хёттль (для разнообразия немец среди почти сплошь польского католического духовенства в России). Ему помогали ещё два священника – отец Станислав (естественно, поляк) и ещё один немец – гость прихода (ни много, ни мало, из римского Pontificium Collegium Russicum – католического колледжа, готовящего специалистов по России).
У всех трёх священников и с интеллектом, и с благодатностью, и с энергетикой было всё в порядке, поэтому он получил колоссальное удовольствие и пользу и от проповеди (как обычно, исключительно злободневной и полезной), и от купания в чистых, светлых и очень сильных божественных энергиях, до краёв заполнивших камерное пространство часовни Пресвятой Девы Марии. Такого состояния чистоты, лёгкости, покоя и комфорта он не испытывал давно.
Его небесная покровительница явно знала, что делала, отправляя его в этот город. В эту часовню. К этим священникам. И – он очень надеялся – к той женщине, которая стояла рядом с ним на коленях перед Господом.
Без самодеятельности, конечно, не обошлось (куда ж без неё после Второго Ватиканского собора – то…). Отец Манфред проигнорировал, вообще говоря, обязательное Mea Culpa и продержал конгрегацию на коленях раза в два дольше, чем это полагалось по Novus Ordo. Но это были мелочи, которые нисколько не портили общего впечатления от этой действительно неординарной Святой Мессы. Просто потрясающего, феерического впечатления.
Когда они вышли их часовни, он взглянул на неё. И сразу же понял, что о её впечатлениях можно было и не спрашивать. Она просто сияла. Словно светилась изнутри мягким, тёплым, волшебным, добрым, ласковым и любящим светом. Божественным светом.
Она шла словно в трансе, который совершенно не мешал ей спокойно и уверенно вести её новенький серебристый Kia Sorento по скользким и заснеженным (февраль всё-таки) улицам её города.
«Это было просто потрясающе» - вымолвила она, когда они уже подъезжали к её дому. «Феерическое впечатление. У меня никогда такого не было. Даже близко. У меня просто нет слов.»
Последнее, похоже, было истинной правдой.
Помолчала немного, затем добавила.
«Я обязательно перейду в католичество. А пока буду ходить на Святую Мессу каждую неделю. А то и чаще. И на чтение Святого Розария. Обязательно. И ещё я хочу, чтобы отец Манфред стал моим духовником. Которого мне всегда очень хотелось иметь и которого у меня никогда не было. К сожалению. К очень большому сожалению. Многих глупостей смогла бы избежать. И очень многих неприятностей».
Это было всё, что ему нужно было услышать. Теперь никакой магии можно было не бояться. Ни белой, ни даже чёрной. Теперь можно было вообще ничего не бояться.
|
| Артур_Клодт | 14Март2012 08:44:17 |
|
V. Магия
Они поднялись на третий этаж самой обычной «хрущёвки». И вошли в не самую обычную квартиру. Точнее, в совсем необычную. По крайней мере, для него. Мода сейчас такая, что ли?
Маленькая узкая прихожая. Совмещённый санузел. Огромная – квадратов 25, гостиная. Она же столовая. Она же кухня. Студия, в общем. Неожиданно для квартиры женщины маленькая спальня. В спальне – не менее неожиданно просторная кладовка. В общем, чисто американский дизайн. Или европейский. Но уж никак не российский.
Везде, понятное дело, евроокна и евроремонт. Мебели абсолютный минимум – диван и стойка под телевизор (которого нет), стол, два стула. Кухонный «уголок». Газовая плита. Пароварка (вот уж неожиданность). Микроволновка. Холодильник – Electrolux, не что-нибудь. Стиральная машина – Bosch. В общем, неплохая обстановка для только что приобретённой – «с пылу с жару» - квартиры.
Она сразу сказала ему, что ни в какие предприятия общепита они не пойдут. Она будет его кормить сама. Ибо, по её словам, готовила очень хорошо.
Вот и проверим. Первым номером значились куриные крылышки (к которым он пристрастился ещё в своём городе в кафе со звучным названием «Пельмешка»). Только у неё они предполагались не жареные, как в его любимом кафе. А маринованные – с майонезом и аджикой – и затем тушёные на медленном огне…
«Идеальная жена…»
Он похолодел. Ибо уже слышал этот голос. В своём сне наяву.
Голос призрака. Голос Рейнгарда Тристана Ойгена Гейдриха. Спокойный, уверенный и даже доброжелательный. Неожиданно доброжелательный. Голос, который мог слышать только он – его… да, наверное, пока просто подруга, не имела ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит в её студии…
Он не только слышал, но и видел его. Не наяву (до галлюцинаций, слава Богу, он ещё не дошёл), а каким-то необычным внутренним зрением. Вопреки ожиданиям, Гейдрих был не в фельдграу генерал-полковника ваффен-СС, а в голубой форме подполковника люфтваффе. На шее – Рыцарский крест. Которого в «той реальности» у него не было. Да и в люфтваффе он был майором…
«Это не за окончательное решение» - Гейдрих ловит его взгляд, направленный на Рыцарский крест. «За бои в небе Берлина…»
«А жена действительно идеальная» - как ни в чём не бывало продолжает Гейдрих. «Церковь, кухня… дети вот только выросли…»
Её уже вполне взрослая дочь полгода назад вышла замуж и теперь жила отдельно. С мужем. Немцем, что любопытно.
«Береги её» - уже наставительным тоном. «Таких в вашем… несовершенном мире по пальцам пересчитать можно…»
Как будто его Третий рейх был образцом совершенства…
«Я бы на твоём месте не тянул с предложением ей…»
Этого он меньше всего ожидал услышать. Во всяком случае, от него. Хотя… в СС же каждый офицер максимум к 30 годам должен быть женат…
«Зачем Вы пришли…»
«Скорее почему… Поддержать тебя…»
Он хотел было возмутиться… но быстро прикусил язык. Ибо его alter ego был прав…
Когда ему было 22 года, ему сказали, что он не доживёт до 30, поставив убийственный диагноз. Неизлечимое психическое заболевание со смертностью выше, чем у рака. У него вариант терминальный, ибо спохватились слишком поздно.
Он отказался умирать и бросил вызов болезни. Поставив себе цель – не просто выздороветь и победить, а решить задачу, которую никто в мире не мог решить уже два десятилетия. И, кроме того, помогать всем, кого он встретит на своём пути. Просто так – из любви к ближнему своему.
Он победил болезнь, совершив невозможное; решил поставленную задачу (совершив ещё одно невозможное) и очень много кому помог (спас не одну жизнь, вытащил не одного человека из депрессии, помог многим сделать карьеру, найти счастье в личной жизни и т.д.). К сожалению, на его добро и любовь ему отвечали злом или безразличием. И никто – любовью. Да, и в борьбе со своей болезнью он был абсолютно один. Ему не помог НИКТО. Даже самые близкие люди…
В результате он обозлился на весь мир, душа его полностью выгорела и он подсел на энергии войны и смерти. Ибо вся его жизнь была войной, а смерть он видел каждый день. Одна ошибка, и…
Поэтому ему до зарезу был нужен пример сильного, смелого и бесстрашного воина. Причём воина максимально похожего на него внутренне. Недолюбленного…
А кто у нас там самые стойкие, мужественные и эффективные воины ХХ столетия (а то и вообще за всю историю человечества), да и ещё со смертью на «ты»? Правильно, ваффен-СС с их черепом с костями на фуражке. А кто у них там самый выдающийся генерал? Правильно – Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих.
Обергруппенфюрер СС и генерал-полковник полиции; создатель и начальник самой мощной и эффективной спецслужбы мира – Главного управления имперской безопасности (РСХА), рейхспротектор Чехии и Моравии (едва ли не самый эффективный администратор в Рейхе); заслуженный лётчик-истребитель с боевыми победами и наградами, великолепный скрипач (на его концертах плакал искушённый Берлин); чемпион Европы по фехтованию; президент Интерпола… и вообще гений. Гений на службе Зла…
Так что…
«Вы не верите…»
Гейдрих пожимает плечами.
«Ты же знаешь, у меня нет никаких отношений с так называемой небесной канцелярией. Просто никаких. Поэтому твои отношения – это твои отношения. Я в них влезать не собираюсь. Если они тебе помогут – хорошо. Если же нет…»
«Мне поможете Вы…»
Гейдрих кивает.
«Но почему? Я же…»
«Я знаю твоё отношение к Ванзейской конференции, окончательному решению, эйнзацгруппам и всему прочему…»
Голос спокойный и уверенный… Что любопытно, говорит по-английски. Которым Гейдрих действительно владел свободно.
«… но это не имеет значения. Ты – как и мы – воевал честно, достойно, упорно и успешно. С каким противником – значения не имеет. Поэтому ты и достоин братства воинов. И нашей помощи…»
Только этого ещё не хватало. Их, значит, много… Всю жизнь мечтал…
«Если бы ты…»
«Не подружился с вами?»
«Что-то вроде того»
«Я бы не выжил»
Гейдрих снова кивает.
«Поэтому мы всегда тебе поможем. И нет, никто на твою душу не покушается. Ты сделал выбор – в конечном итоге твоя душа всё равно отправится к Господу»
В это он, разумеется, не поверил. Уж больно инфернальным персонажем был Рейнгард Тристан Ойген Гейдрих…
Который просто исчез. Не оставив после себя ничего. Даже весьма ожидаемого запаха серы…
Ему срочно надо было выпить. Он открыл бутылку вина, купленного по дороге с вокзала (Херес Массандра 6-летней выдержки, между прочим). Разлил в смешные рюмки в форме сапожков…
«Хочешь, я градус поменяю?»
О Господи, только магии ему и не хватало… Но она смотрела на него такими умоляющим глазами, что ему проще было согласиться.
«Хочу»
Хотя на самом деле ему этого решительно не хотелось. Впрочем, если она превратит херес в что-нибудь покрепче. Например, в виски…
Ибо после разговора с призраком крепости хереса ему было явно недостаточно…
«Сначала будет компот…»
Это было совсем не то, что ему хотелось. Но приходилось терпеть. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось конфронтации с магом…
Он отхлебнул херес. Действительно компот. Или виноградный сок. Но уж никак не 17-градусное креплёное вино…
«А теперь виски…»
Он снова отхлебнул из «сапожка». И чуть не поперхнулся. Ибо это был даже не 43-градусный скотч. А где-то 60-градусная еврейская настойка, которую он пробовал в Адлере. Да так напробовался, что напился в стельку (что с ним практически не случалось). Ему словно обожгло все внутренности – от нёба и языка до кишок.
«Надо же» - подумал он. «Действительно может…»
«Не бойся этой магии» - снова всё тот же бесконечно мягкий, безмерно заботливый и беспредельно любящий голос. Голос святой. Голос невероятно, невозможно, неизмеримо мудрой женщины. Его небесной покровительницы.
Святой Терезы из Лизьё.
«И её не бойся. Она не причинит тебе зла. Наоборот, она принесёт тебе только добро. Добро и любовь»
«Значит, мне стоит последовать совету…»
Она улыбается.
«И Рейнгард Гейдрих может иногда давать дельные советы. Он вообще-то весьма неглуп…»
Любопытно. В настоящем времени. Значит…
«И его мне тоже можно не бояться?»
«Ты всегда можешь уйти от него. Точнее, не приходить к нему…»
«Уйти к тебе?»
«Например. Если я тебя устраиваю»
«Вполне»
Он всегда знал, что когда придёт его час, именно она возьмёт его за руку и поведёт в Царствие Небесное. Если он, конечно, этого заслужит…
Она снова исчезла. Ушла по-французски.
Крылышки были просто бесподобны. Она готовила не просто как его мама. Она готовила лучше.
Только одна женщина в его жизни готовила лучше, чем его мама. Она и стала его женой. Теперь, правда, уже бывшей. Так что… может, последовать совету оберстгруппенфюрера? По крайней мере, на эту тему стоит поразмышлять…
Она не позволила ему ни убрать со стола, ни вымыть посуду. Всё сделала сама. Ему, убеждённому стороннику равноправия и равноответственности в отношениях, это не сильно понравилось. Но пришлось смириться. По крайней мере, пока.
Пора было перебираться в постель. Что было для него… не то, чтобы испытанием, просто определённой сложностью.
Проблема состояла в том, что его психотип, мягко говоря, не соответствовал Zeitgeist. Духу времени, то есть. Проще говоря, заниматься сексом сразу же на первом свидании ему было несколько некомфортно. И это ещё очень мягко сказано. Он довольно долго привыкал к женщине, прежде чем начинал чувствовать себя достаточно комфортно для того, чтобы начать заниматься «постельной эквилибристикой», как он называл занятия физической любовью.
Современным женщинам, привыкшим к тому, что первое же свидание заканчивается… именно этим, это, как правило, не нравилось. А уж эту его очень странную для современного мужчины способность спокойно спать в одной постели с весьма привлекательной женщиной и при этом не заниматься с ней сексом не понимала даже его родная мама. В общем и целом довольно консервативная особа.
Оставалось только надеяться на то, что её психотип окажется совместимым. И что Всевышний и Его полномочная представительница – святая Тереза Малая – знают, что они делают.
И куда и во что они его, собственно, втравили.
|
| Артур_Клодт | 15Март2012 06:43:33 |
|
VI. Ночь
Она наотрез отвергла его вялое предложение принять душ вместе. Наверное, и правильно сделала. Ибо он уже давно знал, что душ для женщины гораздо более интимен, чем секс. С другой стороны… жаль, конечно. Сексом заниматься в ванной ему никогда особо не нравилось, а вот купать женщину ему нравилось. Очень. Судя по отзывам, женщинам это тоже нравилось. И тоже очень.
Она вернулась из душа не обнажённой (впрочем, на это он и не рассчитывал). И даже не завернувшейся в полотенце (что, пожалуй, было наиболее вероятно). А облачённой в длинную – до середины голеней симпатичную шёлковую ночную рубашку. Довольно плотную – почти непрозрачную. И почему-то ярко-красного цвета…
Небрежно махнула рукой, давая понять, что ванная комната свободна и спокойным и уверенным шагом направилась в спальню. Он аж залюбовался. Ибо двигалась она, несмотря на свои далеко не субтильные формы, просто идеально. Мягко, красиво, изящно, пластично… Спасибо многолетним занятиям самыми разнообразными танцами – от бальных до восточных.
Он быстро принял душ. Натянул свою обычную ночную одежду – трусы и футболку (никаких пижам он в принципе не признавал), прошёл в спальню… Сушить волосы феном не стал, да и после совсем недавней стрижки и сушить-то было особо нечего. Ибо его многолетний парикмахер Ашот в последнее время настолько уверовал в то, что ножницы есть Зло, а машинка – Царь и Бог парикмахера, что… в общем стриг он так, что позавидовал бы любой сержант. Хоть российской, хоть американской армии.
Откинув простыню, он лёг рядом с ней. Она повернулась к нему и нежно обняла его, доверчиво прижавшись к нему...
Она, конечно, была тем ещё магом… но и он был человеком не из простых. Иногда он вообще сомневался, человек ли он… В смысле, принадлежит ли к виду Homo Sapiens или к какому-либо другому… Тех же люденов Стругацких или чего-то в этом роде.
Когда в восемьдесят восьмом экстрасенсы его вытащили из той ещё ямы, они вдруг неожиданно стали проявлять к нему нешуточные знаки внимания. Приглашать к себе в офис на чай, брать на пикники и всё такое. Когда он удивлённо осведомился, за что ему, простому смертному, такая честь, то услышал совершенно неожиданный ответ:
«Ты не простой смертный, Юрген»
Его псевдоним к нему намертво «приклеился» уже тогда.
«Ты один из нас»
Потом он узнал, что у него волшебные руки. Что он умеет ими диагностировать. И лечить. Снимать головные боли, боли в спине, даже сердечный приступ однажды у мамы снял. Вытащив её с того света. Когда не сработало ни одно лекарство.
А уж как «улетали» от его рук его женщины… Причём просто от обычной ласки, даже не сексуальной…
Она обещала его отогреть… но он очень быстро понял, что сначала ему придётся отогреть её. Благо было совершенно очевидно, что от всей её решимости что-то для него делать не осталось и следа.
Как только на ней сомкнулись его объятия. И он начал медленно, осторожно, но настойчиво гладить ей спину. Главный «приёмник энергий» человеческого тела.
Ему часто приходилось слышать, что самое ужасное для женщины – это нехватка секса. Так сказать, «недотраханность», говоря совсем уж уличным языком. На самом деле это, конечно, собачья чушь. На самом деле, самое страшное для женщины (что, кстати, подтверждали многочисленные социологические опросы) – это нехватка ласки. Недоласканность.
И у неё, разумеется, была ровно та же проблема. Самая распространённая женская проблема Которую он и начал устранять. Как умел. А умел он очень даже неплохо.
Меньше, чем через час она уснула, расслабленная, согретая и убаюканная его ласками и до краёв наполненная его светлыми, добрыми, чистыми, нежными и любящими энергиями. Точнее, не его, а теми энергиями, которые он перекачивал через себя (своих бы ему не хватило и на малую часть того, чтоб было нужно для того, чтобы, говоря языком энерготерапии, заполнить её энергетические резервуары).
Ему же не спалось. Ничего удивительного – он всегда долго привыкал к новому месту. Осторожно поднялся с постели; тихо как мышка, чтобы не разбудить её, прошёл в гостиную. Открыл холодильник достал яблочный сок – свой любимый. Налил в высокий узкий стакан, с наслаждением сделал глоток…
«Браво, Юрген. Чеширский Лев в своём репертуаре…»
Оказывается, и святым не чужды ирония и сарказм. И сколько раз ей можно говорить, что его зовут совсем не Юрген…
Святая между тем продолжала:
«Опять отдаёшь… Ты вообще когда-нибудь принимать будешь?»
Он молчал. Ибо сказать ему было нечего.
«Я тебя с ней не для этого знакомила, вообще-то»
«Я знаю»
«Тогда…»
Надо же. И святые не безгрешны. В смысле бесконечно старого, но не очень доброго гнева.
«Ты же знаешь, я давно уже освоил автоматический перехват управления»
«Знаю. Тебе нравится доминировать?»
«Нет»
«Ты лукавишь»
«Не лукавлю. Ты же знаешь, что я предпочитаю плыть по течению. Здорово экономит силы. В моём возрасте…»
Она смеётся весёлым, задорным, искрящимся девичьим смехом…
«Не говори глупостей. Ты же отлично знаешь, что хронологический возраст значения не имеет. Тебе будет сорок пять так долго, как ты захочешь. И в этом мире ты будешь жить ровно столько, сколько захочешь»
Он, конечно, не сильно в это верил. Но допускал. Ибо приходилось ему сталкиваться с фактами, упрямо свидетельствовавшими о том, что любой процесс в человеческом теле можно не только остановить, но и обратить. В том числе, и процесс старения.
«Тогда почему…»
Он вздыхает.
«Ты же знаешь, что мне безразлично, чьё решение будет оптимальным. Главное, чтобы оно было оптимальным…»
Она снова смеётся.
«Ты перфекционист…»
«А ты – нет? Я думал, все святые – перфекционисты…»
«Это не так»
«А как?»
«Я просто люблю. Люблю ближних своих. Я далеко не столь талантлива, как ты…»
Это была, конечно, чепуха. Её автобиография – «История одной души» - уже через год (!) после её смерти имела такой оглушительный успех, что тиражи следовали один за другим, епископы и ведущие богословы Франции выражали своё восхищение наряду с простыми читателями.
А уже в начале XX века – всего через пять лет после выхода в свет - «История одной души» была переведена на все ведущие европейские языки. Да и пьесы и стихи её были очень даже талантливы. В 1907 году – всего через десять лет после её смерти - Папа Пий Х впервые выразил желание, чтобы Тереза была прославлена. На одной частной аудиенции он, предвосхищая будущее, назвал её «величайшей святой нашего времени».
Он о таком и мечтать не мог. По крайней мере, пока.
«… поэтому я не могу выражать свою любовь какими-то особо значимыми поступками. Я не могу совершить великих деяний. Единственный способ доказать мою любовь к ближнему — это разбрасывать цветы, и эти цветы будут маленькими пожертвованиями, как и каждый мой взгляд, слово и все мои внешне непримечательные поступки, которые я буду совершать ради любви. Это и есть мой Малый путь…»
«Я делаю ровно то же самое…»
«Ты ошибаешься»
«В чём?»
«Вспомни, о чём ты говорил, когда объяснял, что значит по образу и подобию Божьему…»
«Что человек унаследовал от своего Творца три важнейшие потребности – творить, любить и быть любимым…»
«Вот»
«Что – вот?»
«Ты удовлетворяешь её – и не только её, всех своих в конечном итоге Галатей – потребности в том, чтобы творить и в том, чтобы быть любимой. В получении ласки, нежности, заботы, тепла…»
«И что в этом плохого?»
«Ничего»
Она с ним очень терпелива. Впрочем, это обычное дело для святой…
«Только ты совсем забыл про третью потребность – потребность в том, чтобы любить…»
«Но она же готовит мне крылышки…»
Она уже не просто смеётся. А вовсю хохочет. По-детски весело, задорно и заливисто.
«Ты сам-то хоть понял, что только что сказал? Крылышки… Она же хочет подарить тебе ровно то, что ты даришь ей - ласку, нежность, заботу, тепло. А ты ей этого не позволяешь. Ты лишаешь её счастья дарения любви. Бескорыстного дарения – дарения просто так… А это величайшая радость и счастье в этом мире…»
«Потому, что любить важнее, чем быть любимым?»
«Ты опять пытаешься оправдать своё нежелание принимать любовь…»
«Неумение»
«Не лукавь. Именно нежелание. Ты же сам знаешь – и учишь других на своих семинарах – что все проблемы внутри человека. А не вне. Захочешь – научишься…»
«А если я не хочу?»
Тяжёлый вздох. Видимо, ей с ним действительно трудно. Даже очень трудно…
«Я знаю, чего ты хочешь. Но это невозможно. Никто, даже Он, не в состоянии отправить тебя в Берлин сорок четвёртого в обличье майора люфтваффе Пауля Кёртнера»
«Жаль»
«Нет»
«Почему?»
«Потому, что в Царствии Небесном лучше, чем в Валгалле»
«Валгалла – один из кругов Ада?»
«Нет»
«А что это?»
«Просто Валгалла. Вечная обитель павших воинов. Павших в бою с достоинством и честью. Смертью храбрых»
«Скандинавы правы?»
«Почти»
«Почти?»
«Свет и Любовь Господа проникают в Валгаллу. Скандинавам это было неведомо»
«Как в чистилище?»
«Примерно»
«Гейдрих обитает там?»
«Гейдрих – вообще отдельная история»
«Это как?»
«Это очень сложно объяснить земным языком. Придёт время – узнаешь. И вообще, не увиливай...»
О! Это уже речь не святой Терезы, но Терезы Мартен.
«…ибо речь о твоих желаниях, а не о Рейнгарде Гейдрихе…»
«Но я действительно не хочу. Я просто ничего не хочу. Слишком долго вы…»
«Я не имела и не имею к этому никакого отношения. И ты это прекрасно знаешь»
«Хорошо. Слишком долго небесная канцелярия убивала во мне все и всяческие желания, кроме желания мученически отдать свою жизнь за Христа. Загоняя меня то в жуткую болезнь, то в одиночество, то в нищету, то в… Продолжать?»
«Нет. Я всегда была категорически против. И таких целей, и таких методов. Никого нельзя загонять в святость насильно»
«Вот и я о том же. И теперь вы хотите…»
«Хотим»
«…чтобы я восстановил в себе нормальные человеческие желания за несколько дней?»
«Не дней. Мы реалисты»
«Хорошо. Недель, месяцев… какая разница. Вы же понимаете, что это нереально»
Она улыбается.
«Невозможное человеку возможно Всевышнему. А Любовь – как ты же сам и проповедуешь – действительно самая могущественная сила во Вселенной. Ей под силу и не такие перемены…»
«Без комментариев»
«Мне уйти?»
«На время. Мне нужно подумать»
«Тебе нужно почувствовать, а не подумать. ДКНЖ была права в одном – тебе нужно отключить свой визжащий мозг…»
«Возможно. Только вот методы у неё были…»
«А другими к тебе земной женщине и не пробиться было. Даже домине»
«Было?»
«Ты изменился. Теперь с тобой гораздо легче»
«Неужели?»
«Да. Мне это хорошо видно. Отсюда виднее»
«Я рад»
«Честно?»
«Честно. Тем более, что врать тебе бессмысленно. Святую не обманешь»
«Верно. Не обманешь»
«Когда мне вернуться?»
«Уже завтра»
«Хорошо»
Она исчезла.
Он вернулся в постель. Самое странное, что ему действительно ничего не хотелось. А может, и не странное. То ли он действительно слишком много занимался психотерапией, целительством и прочими МЧЧ-проектами (этим прозвищем его наградила мама). То ли ещё что…
В общем, он очень быстро научился выявлять и удовлетворять желания (и, что немаловажно, потребности) своих женщин, после чего… они либо просто забывали о его существовании (что его вполне устраивало), либо… он успешно (сказывался многолетний опыт игры в любительских театрах) делал вид, что ему тоже хорошо и он тоже удовлетворяет свои желания. В силу почти повальной эгоистичности женщин глубоко они не копали.
А потом он вообще перестал встречаться с женщинами. Нет, ориентацию он не поменял (хотя он абсолютно спокойно и с пониманием относился к лесбийской любви, к голубым мужчинам от относился лишь чуть получше Томаса Торквемады или Генриха Гиммлера). Просто принял для себя стиль жизни нумерариев – «мирских монахов» - Опуса Деи, не считая целесообразным нарушать соответствую Заповедь Господню. Не прелюбодействуй, то есть.
Она проснулась, потянулась и обняла его. У него уже был достаточный опыт постельного общения с женщинами, чтобы понять, что будет дальше. Точнее, чего ей сейчас захочется. Точнее, уже хочется.
Секса. Ибо она уже достаточно расслабилась и возбудилась (как ни крути, а ласки мужчины женщину возбуждают неизбежно, даже спустя краткий период сна). Который, как ни странно, возбуждение только усиливает.
Проблема состояла в том, что ему-то как раз секса категорически не хотелось. Не потому, что он считал её сексуально непривлекательной (ровно наоборот); не потому, что боялся, что она «залетит» (предохранение они уже обсуждали, и его её подход вполне устроил) и уж точно не потому, что опасался пресловутых ЗППП (они оба совсем недавно проверялись) …
Ему просто категорически не хотелось. Не хотелось – и всё.
Он рассмеялся про себя. Ибо, конечно же, он знал, почему ему не хотелось секса. Ни с ней, ни с кем бы то ни было ещё. Он всё ещё был в небе Берлина. Пикирую на «летающую крепость» в кабине своего надёжного «Густава». С Рейнгардом Гейдрихом в качестве ведомого…
Но женщину нужно было как-то удовлетворить. Но как? Впрочем, он знал как… Это было долго, нудно… но, в общем, эффективно. Если между ним и женщиной была хотя бы минимальная эмоциональная и энергетическая совместимость. К счастью, с этой женщиной совместимость была почти идеальной.
И всё же… что-то подсказывало ему, что есть какой-то совсем иной – и радикально более эффективный способ «решения проблемы»…
«Чувствуй» - приказал он себе. «Отключи свой визжащий мозг. Чувствуй. Чувствуй. Чувствуй…»
Перед глазами мгновенно возникла Марина. 25 лет, нижняя по полной программе, редкостная оторва (до кучи любительница группового секса, что немедленно сделало невозможным какие-либо интимные отношения с ней). И обладательница совершенно роскошных волос, за которые она очень любила, чтобы её таскали…
Повинуясь обрушившемуся на него словно из ниоткуда чувственному импульсу промышленной интенсивности, он запустил руку в шевелюру своей подруги (жаль, недавно коротко постриглась), ухватил волосы у корней в районе затылка. Резко рванул на себя.
Она кончила. Мгновенно, сильно и громко. Так кончала далеко не каждая из его прежних. С такими судорогами по всему телу и таким «звуковым оформлением», что ни о какой симуляции оргазма не могло быть и речи. Да и не было у неё времени ни на какую симуляцию. Слишком неожиданным был его рывок.
Он дал ей отдохнуть минут пять, потом столь же резко и неожиданно повторил. Второй её оргазм оказался ещё сильнее и дольше первого.
«Так» - подумал он. «Занятно. Похоже, меня наградили супер-мазой. Ультра-мазой»
Что радовало. По крайней мере, с её удовлетворением проблем не будет. Впрочем, это ещё надо было ещё проверить.
Вспомнив, что он по тематическому позиционированию хоть и Пигмалион, но всё же доминант, он резким движением сдёрнул с неё простыню, оголив её изумительной красоты груди аж пятого размера с великолепными сосками и ареолами, на которых поместились бы и четыре прищепки (ну любил он это дело)…
Но сейчас у него прищепок не было. Да и не нужны они были ему. А то и противопоказаны – если его догадка была правильной.
Он аккуратно, но решительно повернул её на спину (она покорно подчинилась), взял её за соски большим и указательным пальцами рук. На мгновение сильно и резко сдавил (не прищепка, конечно, но вполне сравнимо) и столь же резко отпустил.
Он снова кончила. И даже сильнее, чем раньше.
Дав её отдохнуть ещё несколько минут, он не менее решительно повернул её на живот, поднялся и без предупреждения отвесил ей два десятка очень сильных шлепков ладонью по обнажённой «пятой точке».
Она кончила минимум дважды.
Всё было понятно. И, в общем, очень и очень даже приятно. Ему и самому понравилось.
Он дал ей отдышаться, лёг рядом с ней, обнял, крепко прижал к себе и нежно зашептал на ухо.
«Всё с тобой ясно, моя дорогая. Ты просто супер-маза. Поэтому завтра вечером у нас с тобой будет сессия. Самая настоящая тематическая сессия»
Она согласно кивнула, погружаясь в очередной транс.
К его немалому удивлению, она кончила ещё дважды – от его объятий (энергий) и яркого и красочного описания того, что её ждёт на завтрашней сессии.
Затем она снова заснула. Теперь уже в его объятьях. Он вставать не стал, просто долго лежал в темноте, пытаясь понять, что бы это значило в более общей картине вещей. Пока на ум не приходило решительно ничего.
«Я же говорил – идеальная жена…»
«Брысь» - рявкнул он на Рейнгарда Гейдриха. Тот усмехнулся и исчез.
«Это всё, конечно, замечательно. Но это не решает твоих проблем…»
«Кто-то мне обещал…»
«Извини…» - святая исчезла.
Он глубоко вздохнул – и провалился в тяжёлый, липкий, тревожный сон без сновидений…
|
| Артур_Клодт | 16Март2012 08:56:00 |
|
VII. Принцип пропорциональности
Спал он, как обычно на новом месте, плохо. Даже очень плохо. И проснулся рано – на пару часов раньше обычного. Хотя, как ни странно, чувствовал себя очень даже выспавшимся. Видимо, обратка от его подруги была достаточно сильной.
Осторожно, чтобы не разбудить её (она спала, как говорит в таких случаях его мама, без задних ног) поднялся, натянул домашние штаны, вырой и правдой служившие ему уже полтора десятка лет (ну что поделать, не любил он расставаться с удобной одеждой) и отправился на кухню. Осторожно прикрыв за собой дверь в спальню, чтобы её не разбудил гул микроволновой печки, в которой он будет готовить себе вот уже много лет неизменную овсяную кашу.
Овсянка, сэр…
Он приготовил овсянку – на неизменном обезжиренном до полупроцента молоке (четыре минуты в СВЧ-печке на максимальной мощности), подсушил неизменный Бородинский хлеб в тостере (одном из его подарков своей новой girlfriend – русские эквиваленты этого слова его решительно не устраивали), добавил в кашу неизменное же варенье (на этот раз – из чёрной смородины)… Заварил неизменный зелёный чай с жасмином…
Как обычно, позавтракал очень быстро. Его часто ругали за привычку быстро есть, но он ничего не мог с этим поделать. Привычка. Ещё с Бог только знает каких времён. Чуть ли не с подросткового возраста.
Как и привычка к самодостаточности и самообслуживанию. Поэтому посуду за собой он мыл исключительно сам. Несмотря на ворчание по этому поводу его girlfriend.
Что за чудеса???
Он отлично помнил, что ещё вчера вечером вода категорически отказывалась сходить по водосточным трубам. Купленная ею квартира была очень сильно перепланированной бывшей коммуналкой в «хрущёвке» и с сантехникой там был полный швах. В смысле, с соответствующими трубами, которые то и дело засорялись и требовали нешуточных усилий по прочистке.
Которых, естественно, ни вчера вечером, ни ночью никто не предпринимал. Да и никаких дивайсов для этого в квартире не было – он вчера лично проверял. Даже включил в план действий на сегодняшний день покупку всего необходимого для этой, увы, неизбежной «бытовухи». И, разумеется, саму бытовуху (ибо дело сие по квази-Домострою, который постепенно формировался в его новых романтических отношениях, было исключительно мужское).
Поэтому то, что вода вдруг сама собой начала сходить… иначе как чудом назвать было нельзя.
Он похолодел. Перед тем, как заснуть в его объятиях, она сообщила ему уже весьма сонным голосом, что после его болевых воздействий у неё достаточно энергии, чтобы прокачать целый город. Миллионник, между прочим… Причём именно прокачать. Именно так она и сказала.
Ну, город не город, а трубы водосточные она прокачала очень даже. Магия, однако. Что-то будет дальше. Особенно, после сессии…
Кстати, о сессии. Ознакомительной сессии, если быть более точным.
Что самое любопытное, ознакомительной и для него тоже. Ибо все его предыдущие тематические отношения – от разовых сессий до некоего отдалённого подобия ДС – были строго асексуальны. Он порол, ставил зажимы, ставил или просто на колени, или на горох, или на гречку либо чтобы наказать нерадивую ученицу (подобное он практиковал исключительно со своими тематическими Галатеями), либо в психотерапевтических целях (снятие стресса, навязчивого влечения, эмоциональной зависимости и т.д.), либо чтобы доставить женщине эмоциональное удовольствие…
Он с улыбкой вспомнил один свой «бартер». Ему ну просто ооочень хотелось увидеть одну дамочку лет двадцати пяти обнажённой. А ей почему-то хотелось, чтобы её выпорол именно он. В результате он получил невыразимое эстетическое удовольствие от созерцания её обнажённого тела (она красиво и изящно разделась перед ним, да и после порки оставалась с ним обнажённой до самого ухода из его холостяцкой «двушки») .
А ей, судя по её довольным стонам, не менее понравились две сотни ударов, которые он ей отвесил по ягодицам, спине и бёдрам ременным спанком, кошкой-пятихвосткой и весьма болезненным снейком (подарком его знакомой верхней на день его рождения).
Поставить зажимы на соски она ему не позволила, на гречку тоже не встала, но на коленях перед ним постояла. Причём не без заметного удовольствия, хотя, по её словам, была чистой мазой и к ДС была совершенно равнодушна.
«Значит, ты всё-таки чего-то когда-то хотел…»
Святая появилась, как обычно, совершенно неожиданно. И в полном соответствии с его условием. Ведь завтра уже наступило…
«… причём не так уж давно»
Действительно. Всего-то прошлым летом…
«… значит, не всё так уж безнадёжно…»
«С каких пор святые одобряют тематические желания?»
«Как минимум, с тех пор, как принцип пропорциональности стал де-факто частью официального католического вероучения…»
О как! Принцип пропорциональности. Вообще-то чисто модернистская фишка, которая де-юра в катехизис католической Церкви так и не попала. По крайней мере, пока.
Хотя при подготовке к его первой исповеди (обязательное условие перехода в католичество) его катехизатор Лукас Поллас настойчиво и вполне официально объяснял ему, что если грех совершён для того, чтобы избежать ещё большего греха, то с точки зрения Церкви этот меньший грех грехом не считается и исповедовать его не нужно.
Зажимы на женские соски и Рейнгард Гейдрих. Голая женщина на коленях на гречке и Ава Ковнер. Действительно… Выбор не наибольшего добра (как очень хотелось бы), а наименьшего зла. Хотя, с другой стороны, так можно очень далеко зайти…
«Не зайдёшь»
Только этого ещё не хватало… Впрочем, то, что святые умеют читать мысли, ему было известно давно. Но чтобы вот так откровенно…
Впрочем, ей виднее.
«Не забывай, что Он всемогущ. И просто не позволит тебе зайти»
«Хотелось бы верить»
«У тебя нет никаких оснований этому не верить»
«Хорошо. Верю»
«Не буду тебя отвлекать. Готовься к своей сессии».
Она исчезла.
|
| Артур_Клодт | 16Март2012 08:57:09 |
|
Эпилог
Сиэттл, штат Вашингтон, США
Год спустя
Святая его не обманула. Буквально в считанные дни после его возвращения в родной (хотя не очень любимый) город, у него нашлись инвесторы, которые профинансировали его проект в полном объёме, предусмотренном инвестиционным меморандумом.
Через месяц его girlfriend (теперь уже и его нижняя) переехала к нему жить, а уже через три месяца они переехали в Сиэттл, ибо его программный продукт в российской «экономике РОЗ» (распил/откат/занос) был, мягко говоря, не сильно востребован. В отличие от супервысокотехнологичных США.
Заказы посыпались на него как из рога изобилия и уже через полгода он смог купить себе очень неплохой дом в Редмонде – элитном пригороде Сиэттла. По соседству с штаб-квартирой Микрософта, no less.
Они, естественно, жили вместе, но пока ещё не были женаты официально. Она наотрез отказалась выходить за него, пока не перейдёт в католичество, а священник храма святого Франциска Ассизского – необычно суровый для францисканца – заставил её пройти весь девятимесячный курс катехизации. До окончания которого оставалось совсем немного времени.
Она не работала – её владение английским пока ещё не позволял ей претендовать на хорошую должность, а на абы что она была не согласна. Поэтому пока не без удовольствия выполняла обязанности нежной, любящей и заботливой housewife. Домохозяйки, то есть.
В частности, расписывалась за получение почты, которую в изобилии в их дом доставляли разнообразные почтовые службы. Federal Express, DHL, UPS… Почти исключительно на его имя, разумеется.
Он припарковал на площадке перед гаражом свой скромный Ford Explorer, хотя мог позволить себе и куда более престижное авто (ибо терпеть не мог даже намёка на пафосность). Вошёл в дом, обозначил своё присутствие громким «Привет!» (дом был немаленьким, даже по стандартам Редмонда). Окинул взглядом гостиную…
Коробка. Очень большая картонная коробка. С громадной (по другому и не скажешь) наклейкой UPS на крышке.
Она спустилась по лестницы со второго этажа. Нежно обняла его, ласково поцеловала в щёку. Он ответил ей столь же нежным и ласковым поцелуем в губы.
«Это что?» - кивнул он в сторону коробки. «Мне или тебе?»
В последнее время она всё активнее и активнее осваивала Интернет-шоппинг.
«Тебе»
Он подошёл к коробке. Адрес ему ничего не говорил. Где-то в Калифорнии.
Он достал из кармана связку ключей, открыл маленький швейцарский нож, разрезал упаковочный скотч, снял крышку…
И остолбенел.
В коробке лежал полевой голубой мундир офицера люфтваффе. С витыми майорскими погонами, фуражкой и дюжиной самых разнообразных боевых наград.
Рыцарский крест с дубовыми листьями. Железный крест первого и второго классов. Знак «пилот». Нашивки за ранения. Пряжки фронтового пилота в бронзе, серебре и золоте. И многие другие.
Он провёл рукой по ткани мундира. Затем по боевым наградам. И ощутил дыхание прошлого. Это был никакой не новодел. Это было настоящее. Причём не с «пылу, с жару», а явно уже «бывшее в употреблении».
На фуражке лежала лётная книжка пилота люфтваффе. Тоже явно самая что ни на есть настоящая.
Он взял книжку в руки. Раскрыл. Прочитал имя пилота.
Пауль Вильгельм Кёртнер. Майор. 1916 года рождения. Приписан к ягдгешвадеру JG 55. Стражам небес.
С выцветшей (всё же почти семь десятилетий прошло) изрядно пожелтевшей фотографии на него смотрело до боли знакомое лицо…
Его лицо.
|
|
|
|
|
|
|
|
К началу топика
|
Главная 
Библиотека
Игры
BDSM отношения 
